Адонис осторожно опустил Наташу на кушетку, будто невзначай коснувшись её груди, и она в который раз подумала, что все жители этой подземной республики будто немного не в себе…
Как будто эти люди сговорились между собой не взрослеть или не воспринимать мир таким, каков он есть. Они любовно взрастили свои пороки или нездоровые увлечения, чтобы упиваться ими и собственной безнаказанностью…
Рогнеда присела на кушетку. Наташа прежде не ощущала в себе потребности говорить заведомую гадость, но нездоровый воздух подземелья или странная аура его обитателей толкнули её на это.
— Предлагаешь мне, значит, для любовных утех Адониса выбрать. Думаешь, не прогадаю?
— Не прогадаешь, — охотно, с заметным облегчением, проговорила Рогнеда.
— А если я выберу верховного мага? — невинно глядя в её глаза, предположила Наташа и поняла, что попала в точку.
Глаза Рогнеды, только что светлые и открытые, потемнели от ярости. Но, бросив взгляд на противоположную стену, она ответила нарочито спокойно:
— Отчего же, выбери. Только сделать это ты сможешь всего один раз. Потом любой из посвященных будет брать тебя, когда захочет. Здесь, дорогая подружка, свои законы!
Рогнеда, не подавая вида, что обижена, распрощалась и ушла, пожелав своей подопечной заснуть, ибо все остальное для её выздоровления уже сделано. Наташа пожалела о сказанном, ведь она почувствовала, что её целительница неравнодушна к Саттару-ака. Может, в обычной жизни эти двое могли бы пожениться, иметь нормальную семью, а здесь…
Наташа закрыла глаза и решила заснуть, но ей что-то мешало: чье-то постороннее присутствие, чей-то взгляд будто сквозь стену… Погодите-ка! Она вспомнила настороженность Альки и его нежелание откровенничать здесь, взгляд Рогнеды… Так и есть. Она отчетливо увидела замаскированный глазок и прильнувшего к нему мага. Ай-яй-яй, а ещё верховный! Подглядывает как шкодливый мальчишка. Тем более что знает о способностях Наташи… Может, ему кто-то сказал? Для начала надо ему объяснить, что подглядывать нехорошо. Она сосредоточилась, напряглась и услышала за стеной короткий отчетливый вскрик. Наташа улыбнулась: он просто увидел яркую вспышку, которая ненадолго его ослепила. За стеной раздались осторожные, шаркающие шаги, что-то упало, и наконец хлопнула дверь: верховный отправился залечивать рану.
Раскаяния она не испытывала: так, легкий урок для невоспитанных… Вот как бы ей выбраться отсюда! Ведь в Москве, на руках у няни, глупой девчонки, осталась её маленькая дочь. Оленька, как ты себя чувствуешь?! Но её дальновидение, заглянувшее даже в прошлое Рогнеды, почему-то не смогло прорваться за пределы Аралхамада. Тонкий мысленный лучик безуспешно бился о невидимый, но на удивление прочный барьер, за которым остальной мир виделся лишь серым туманом, заполненным бесплотными тенями…
В свое время, пять лет назад, об этот барьер разбилась экспедиция, о которой Наташа знать не могла, и из-за чего в Аралхамаде оказался Алька. И не только он один…
Экспедиция была малочисленной, но по-боевому настроенной. Возглавлял её бывший контрабандист, бывшая правая рука тайного правителя Азова, Митрофан Батя. Человек немолодой, но крепкий и сметливый, мастер на все руки, он вдруг на старости лет увлекся легендой о несметных сокровищах духоборов, живущих где-то в горах Урала.
Как ни пытались разубедить Батю товарищи, что все это сказки и никаких духоборов на свете нет, старый контрабандист стоял на своем.
Гвардия у Бати была та еще! Один тринадцатилетний Алька чего стоил! Как начнет прыгать, да в воздухе переворачиваться, да на руках ходить… Одно слово, артист. Правда, могло ли понадобиться его искусство в поисках духоборов, никто не мог бы сказать.
Или другой "искатель" — Синбат, в прошлом моряк, вовсе не пригодный для героических дел. Он умел неплохо готовить, любил слушать всякие истории "из жизни", мог вязать морские узлы… Вот, пожалуй, и все.
Воин в артели, собственно, был один: коренастый крепыш Аполлон, виртуозно умеющий метать ножи и спавший чутко, как кот, стерегущий мышь.
Для серьезных дел компания, без сомнения, никуда не годилась, но Батя, которому на роду было написано исполнять приказы, отдавать их вовсе не умел. Он убедил себя, что "орлы" его — разведчики, которые только установят факт существования духоборов и место, где они засели, а уж потом… Потом он вернется, найдет Черного Пашу, и тот соберет свою армию, перед которой не устоит сам черт!
"Дуракам — счастье!" — сказал бы атаман контрабандистов, чьим войском собирался разгромить духоборов Батя. День за днем поисковая артель продвигалась вперед, выуживая туманные сведения о духоборах из случайных разговоров, местных сплетен, сказок и легенд, продвигаясь по их следу на Восток, пока направление не определилось — Башкирия, Урал.
Здесь получилось, как в известной игре, когда водящий ищет спрятанную вещь, а спрятавший по мере его поисков "наводит" на место определениями вроде: "холодно", "теплее", "горячо"… Сперва в разговорах о сектантах появились новые названия "нечестивых" — идолы каменные, злые духи гор. Они, мол, убивали всякого, кто осмеливался переступить границу их территории. А где начиналась та граница? Говорят, с опушки Проклятого леса.
Так появилось "горячо". Только Батина гвардия попыталась приблизиться к этому самому лесу, как началась чертовщина. У всех без исключения ослабели ноги и закружилась голова. Если прежде даже издалека они могли хоть немного просматривать Проклятый лес вглубь, то теперь, в непосредственной близости от него, отчетливость картины нарушилась. Деревья извивались и качались в тумане как гигантские змеи, а за ними не виделось ничего, просто огромная черная дыра.
Алька лишь молча прижимался к Бате, не в силах вымолвить ни слова. Синбат лихорадочно крестился. Аполлон судорожно сжимал рукоятку кинжала.
— Назад, — испуганно пятясь, шепотом приказал Батя. — Назад!
И как только они почувствовали возвращение прежних жизненных сил, кинулись бежать прочь и остановились тогда, когда Проклятый лес остался далеко позади.
Все, что случилось с ними потом, явилось следствием невероятного Батиного упрямства. Таким уж он уродился: чем более трудным представало перед ним препятствие, тем сильнее хотелось его преодолеть. Потому-то свою поисковую артель Батя разместил на ночь в невысоком орешнике, откуда Проклятый лес был хорошо виден. Не торопясь, будто ничего не случилось, они распрягли лошадей, пустив их пастись, разожгли костер и стали готовить ужин.
Все произошло в дежурство Синбата. Впоследствии Батя сокрушался, что этот олух — царство ему небесное! — скорее всего, заснул на посту. Алька резонно возражал, что и не засни он, вряд ли нападавших это остановило бы. Но и со сна заполошный Синбат вдруг так неожиданно встрепенулся, что золотая игла отправила его к праотцам то ли по причине слишком большой дозы парализующего яда, то ли по причине слабого его сердца…
Дозорные Аралхамада давно заметили искателей и наблюдали за ними, ещё не решив для себя, кто это — заблудившиеся путешественники или враги? Врагом был всякий, кто пытался подобраться к тайнам солнцепоклонников и лишить их Бога принадлежащих ему одному сокровищ.
