Тредиаковский застонал, и она опрометью кинулась к нему.
- Софья Николаевна, вы ещё здесь?
- Куда же мне ещё деваться? - улыбнулась она.
- В какой-то момент мне показалось, что это мама, как в детстве, положила мне на лоб прохладную ладонь. Тогда у меня была корь и жар изводил меня...
- Как вы себя чувствуете?
Он попытался приподнять голову и прислушался к себе.
- Как странно, голова почти не болит, вот только больно ложиться на подушку затылком.
- Еще бы, у вас такая шишка!
- Их было трое. Третий стоял за углом, и я не услышал, как он подкрался. Со спины...
- Я хотела позвать врача.
- Что вы, ни в коем случае! Я ещё немного полежу, и все пройдет. Звать врача! Вы уверены, что это не будет один из тех, что кружат сейчас возле нашего номера?
- Вот поэтому я и медлила. Но у вас было такое бледное лицо...
- Умница. Хорошо, что медлила. Мы и так разворошили это осиное гнездо. Пусть они успокоятся.
- Вы думаете, это случится?
- Думаю, нет, - сказал он со вздохом. - Однако, какова наглость! Напасть на постояльца прямо в отеле. Неужели в самом деле их так много? Или они почувствовали запах горелого? Наверное, придется нам отсюда выбираться.
- И вы знаете, как?
- Думаю, для начала нам надо сходить в ресторан. Я, знаете ли, ужасно проголодался.
- Я тоже... А если нам что-нибудь подмешают в еду?
- Ну, волка бояться - в лес не ходить... Кстати, в ресторане у них есть второй выход. Через кухню. Словом, есть где развернуться. Это вам не в номере, из которого только один выход.
- Но вы же больны! - запротестовала Соня.
- Болен? То есть, получил по голове? Так мне и надо, не поворачивайся к врагу спиной.
- Удар такой силы...
- Пустое, ваше сиятельство! То, что невозможно и представить женщине, для мужчины дело обычное. Природа-матушка так распорядилась - сделать наши черепа крепче женских.
Он, невольно скривившись, опустил ноги с кровати и только тут оглядел себя.
- Вы меня раздевали?
Соня залилась румянцем.
- Не могла же я укладывать вас в постель одетым.
- В свою постель? Это трогает. Я ещё никогда не спал в девической постели.
- Это не девическая постель, а всего лишь гостиничная, - возразила княжна, стараясь разозлиться, чтобы хоть таким образом избавиться от смущения.
- А жалко, - с нарочитым вздохом проговорил Тредиаковский; он потянулся было за своей одеждой, но попенял Соне. - Отвернитесь, княжна, если вы меня один раз раздели, - получается каламбур, не так ли? - вовсе не значит, что нам уже не стоит и стесняться в присутствии друг друга.
- Невежа! Говорить такие пошлости женщине, которая за вами ухаживала! - выпалила в сердцах Соня и выбежала прочь в комнату, которая - и это не смешно! - была спальней Григория. А куда бы она могла уйти еще, ежели не в коридор?!
- Теперь мы можем поменяться комнатами, - как ни в чем не бывало проговорил, входя, Тредиаковский. - Сделайте мне приятное, Софья Николаевна, оденьте то зеленое платье, что я купил для вас давеча в лавчонке на окраине.
- Но к нему не пойдет темный парик, - возразила Соня.
- И хорошо. Никаких больше париков! Накладных усов и бород! Мы выходим к противнику с открытым забралом.
- Но как же я оденусь, без горничной? - растерялась Софья, представив, сколько пуговиц на спине этого нового платья.
- Не волнуйтесь, я помогу вам одеться, - предложил Григорий без улыбки. - Что? Вы подбираете слова для отказа? Ничего странного нет в том, чтобы муж помог жене одеться.
- Но вы-то мне не муж!
- Сегодня не муж, а завтра... Шучу, шучу, экая вы темпераментная, Софья Николаевна! Я же помогу вам одеться, а не раздеться, как вы мне... Обещаю, я не буду смотреть на вашу спину и застегну эти восхитительные мелкие пуговички с закрытыми глазами.
- Вы опять смеетесь? - укоризненно сказала Соня, выходя из его комнаты.
- Так вы позовете меня?
- Позову, - проговорила она уже из коридора.
Может, Тредиаковский прав, и теперь не до церемоний? Кто знает, чем окончится их выход в свет? Но отчего-то рядом с ним ей совсем не было страшно. Она даже подумала, что ей было бы приятно... умереть в его объятиях. К примеру, если бы её ранили из такого револьвера, который она недавно держала в руках...
Григория все-таки пришлось позвать, хотя Соня и ухитрилась большую часть пуговичек застегнуть сама. Что за дурацкая мода!
Но Тредиаковский и вправду справился с пуговицами без проволочек и признался ей:
- Не сердитесь, - Софья Николаевна, - со мной это бывает. Волнуюсь перед решающим действием, вот и шучу невпопад. Давайте, я вас причешу.
- Причешите? - изумилась Соня.
- Ничего странного в этом нет. Лет пять назад, как говорится, на заре моей юности, мне пришлось изображать из себя цирюльника.
- Работая в посольстве?
- Тогда я ещё не работал в посольстве, - уклончиво проговорил он и вправду ловко управляясь с её волосами. Вам говорили, что у вас красивые волосы? Тяжелые, блестящие, - золотые! - они струятся, как живые, их хочется расчесывать без конца!
- Разве вы не говорили, что проголодались, - насмешливо напомнила Софья.
- Увы, человек несовершенен! - с сожалением проговорил Тредиаковский, заканчивая сооружение прически.
Теперь она оглядела себя в зеркале во весь рост, улыбаясь отражению обоих - Григорий нарочно подошел и стал рядом.
- По-моему, мы с вами похожи на супружескую пару, - довольно кивнул он.
- Всякие мужчина и женщина близкого возраста, идя рядом, могут походить на супружескую пару, - возразила Соня просто из чувства противоречия; она из всех сил противилась чувству, которое с некоторых пор стала овладевать ею.
Тредиаковский - её случайный попутчик, а теперь и помощник, и даже соучастник происходящих с княжною событий притягивал её к себе, заставлял о себе думать. Причем, даже чаще, чем она вспоминала, например, о своем женихе Разумовском. Почему-то она вообще почти забыла о нем!
А между тем, Тредиаковский был разодет так, что на его фоне Софья... Она чуть было не подумала о себе - терялась! - но ещё один мимолетный взгляд в зеркало сказал ей, что они и вправду выглядели, как бы это поточнее сказать, слаженно.
- К этому бы платью, да ещё и бриллианты!
Григорий одобрительно оглядел её и предложил руку.
- Револьвер у вас с собой? - спросила Соня, таким образом признаваясь, что открывала его саквояж.
