— Ну, этого и следовало ожидать, — сказала Тиффани. — Карен Блэк, надеюсь, приняла меры, чтобы эта история не выплыла наружу. И разве можно ее за это винить?
— Предположим, что ты и права. Но я думаю, тебе лучше навестить свою мать.
Тиффани ничего ей не ответила.
— Мария когда-то была моей лучшей подругой.
Девушка разлила по чашкам крутой кипяток.
— Ты когда-нибудь сменишь эту дурацкую пластинку?
В тот же момент Кэрол вышла из себя:
— Да, Мария была исчадием ада, я не буду с этим спорить. Но она могла быть очень хорошей, когда этого хотела.
Тиффани спокойно поглядела на Кэрол:
— В любом случае я не понимаю, зачем ты говоришь мне все это. Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Она твоя мать. Я просто подумала, что ты должна знать, что произошло, вот и все.
Тиффани тяжело вздохнула, а личико Анастасии стало не по-детски серьезным.
— Моя мать! Она не уделяла ни мне, ни моему брату никакого внимания. И теперь ты приходишь ко мне и хочешь, чтобы я пожалела ее.
— Она все равно твоя мать, — не унималась Кэрол. Ее взгляд упал на стол, где лежала трубочка, через которую нюхают кокаин. — А это еще что?
Тиффани ничего не ответила, но лицо ее стало бледным как полотно.
— Ты, маленькая глупая шлюха! Ты хоть понимаешь, во что ввязалась?
Тиффани поставила кружку с горячим чаем в раковину.
— Я не наркоманка. Это просто для небольшой разрядки, баловство, только и всего.
Ее голос звучал неуверенно. На лице Кэрол появилось неподдельное беспокойство.
Тиффани понизила голос:
— Я не наркоманка, Кол. Честное слово.
Кэрол долго смотрела на девушку, которая стояла перед ней опустив глаза.
— Нет, ты просто истинная дочь своей матери. Это все, что я хотела тебе сказать.
При этих словах лицо Тиффани исказилось от гнева и ненависти.
— Черт побери, Кол, а не убраться ли тебе отсюда и не оставить ли меня в покое?
— Деточка, а ты хоть понимаешь, с кем говоришь?! — завопила на весь дом Кэрол. — Я тебе не барахло, которое за ненадобностью можно выбросить в мусорную корзинку! И если ты будешь продолжать так себя вести, маленькая вшивая негодяйка, я просто врежу тебе по морде. Все, что я сделала для тебя за эти годы…
— А что, тварь, ты сделала для меня, за исключением того, что все эти годы жила за мой счет и поносила мою мать? И теперь ты хочешь, чтобы я пошла и навестила ее только потому, что ты до смерти напугана. Потому что знаешь: если она выяснит, как ты вела себя по отношению к ней в прошлом, тебе не поздоровится. А теперь, Кэрол, вон из моего дома, пока я в самом деле не потеряла терпение.
Кэрол выбросила вперед руку, и обжигающий удар пришелся Тиффани прямо в лицо. Кольцо на ее пальце рассекло бровь девушке. От боли у Тиффани на глазах выступили слезы. Она приложила руку к лицу и увидела на ней кровь.
— Что ты сделала со мной, я же сегодня ночью должна работать…
Лицо Кэрол исказилось в жалостливой гримасе.
— Извини, пожалуйста, Тифф, прости меня, Христа ради, я не хотела.
Тиффани намочила тканевую салфетку и приложила ее к глазу. В этот момент девочка начала плакать. Кэрол ринулась к ней и взяла на руки. Малышка буквально тряслась от страха. Вдруг они услышали, как в дверном замке повернулся ключ. Сердце Кэрол ушло в пятки. Вошедший Патрик окинул взглядом обеих женщин и ребенка и тут же понял, что произошло. В тот же момент он нанес сильный удар прямо в лицо Кэрол. Ее нос хрустнул. Анастасия просто закатилась от крика. Кэрол чудом устояла на ногах. Она держала ребенка, и это добавило ей силы.
— Прекрати, Пэт. Все это по моей вине. Я начала этот скандал, — сказала Тиффани.
Он выхватил плачущего ребенка из рук Кэрол и передал матери.
— Ах ты, дрянь! Как ты собираешься работать сегодня вечером с такой мордой? Я пристроил тебя в хорошее место, а теперь все летит к чертям.
Он буквально побелел от гнева, и Анастасия перепугалась еще больше.
— Убирайся отсюда, ты, жирная тварь! И не дай бог мне увидеть тебя здесь еще раз.
Кэрол поплелась из комнаты, ее лицо тоже было в крови. Совершенно не по-отцовски и довольно грубо Патрик взял Анастасию из рук Тиффани, посадил в кроватку и плотно закрыл дверь детской, оставив плачущего ребенка одного, а затем вернулся на кухню. Он влепил Тиффани звонкую пощечину.
— Я прихожу домой — и что я вижу? Ты даже не можешь как следует постоять за себя.
Он вытащил из холодильника поднос со льдом и стал готовить ей холодный компресс, используя чайное полотенце.
— Как хочешь, но сегодня вечером ты должна выглядеть на все сто. Я пообещал тебя Лерою Макбену. И не вздумай увиливать! Ты должна как следует ублажить его.
Тиффани слушала человека, которого она любила как отца, как брата и как любовника. Действие принятого наркотика заканчивалось, глаз сильно болел, а ее дочь за дверью громко плакала. Но Тиффани не пошла к своему ребенку. Она прекрасно знала, что, когда Патрик в таком состоянии, лучше не раздражать его еще больше.
Единственным утешением на настоящий момент для нее было то, что он назвал ее маленькую квартирку своим домом.
* * *
— Да, ваш нос сломан, мисс Холтер.
— Ну, в общем-то, я так и думала.
Пока медсестра врачевала ее лицо, Кэрол лежала на кушетке и оценивала сложившуюся ситуацию. Кажется, она приобрела в лице Патрика Коннора врага. Он никогда не простит ей произошедшего. А если Тиффани расскажет ему, почему она ударила ее, она получит от Патрика по полной программе.
Выйдя из поликлиники, Кэрол направилась в закусочную и заказала себе чашку сладкого чая. За соседним столиком она заметила Карен Блэк. Карен мило разговаривала с огромной темноволосой женщиной, которая, судя по всему, была ее сестрой. По всей вероятности, они замышляли очередное дельце. Вскоре к ним подсела еще одна женщина. Она была одета в розовый комбинезон и явно принадлежала к низшему звену служащих госпиталя. В госпитале сейчас находилась Мария, и Кэрол поняла, что они планируют очередную акцию возмездия.
Оставив недопитым чай, она направилась прямо в стол справок госпиталя «Старый Лондон» и узнала номер палаты Марии. Как бы она ни относилась к Марии, она все-таки ее подруга, которой сейчас грозит опасность. К тому же самой Кэрол, вероятно, понадобится помощь Марии, так как теперь она тоже стала врагом Патрика и, наверное, врагом Тиффани.
Она осторожно подошла к палате. Ее лицо сильно болело, а заплывший глаз открывался с трудом. Улыбаясь, чтобы не перепугать до смерти женщину, лежащую в постели, она осторожно вошла в палату.
