В полдень воздается поклонение величественной Ахатор.
Теряя сознание, я почувствовал, как меня подхватили чьи-то руки. Щелкнули, разомкнувшись, стальные скобы, надо мной пронесся темный свод, а потом наступило долгожданное забытье.
Долгожданное забытье... хм... Хорошее словосочетание, надо запомнить.
Его оставляют как умершего.
Не знаю, как долго я пробыл в отключке. Дни и часы безнадежно перемешались, так что с момента моего появления здесь могли пройти и сутки, и двое, и трое... Очнувшись, я увидел, что нахожусь в том же зале, но теперь впавшие в коллективный транс адепты не распевали гимнов и не дудели в свои дудки, а в полном молчании раскачивались из стороны в сторону. Шелест одежд... потрескивание факелов... аромат каких-то благовоний, тяжкий, назойливый, вызывающий головокружение и легкую тошноту. Интересно, во что это я вляпался? Ведь все эти люди не могут быть приглашенными артистами!
В полночь поклонение воздается Жуку Хефра.
Я привстал, опираясь на локти, и с изумлением обнаружил, что лежу в открытом саркофаге, подобно мумии фараона, и тут же, в двух шагах, на полу лежит тяжелая каменная крышка. В первый момент я испытал дикий ужас: уж не собираются ли меня похоронить заживо? Но потом до меня дошло. Смерть и воскресение. Жизнь, прорастающая из смерти. Судьба зерна...
Ухватившись обеими руками за каменные стенки, я сел. С моей груди при этом соскользнул небольшой картонный прямоугольник. Карта. Я взял ее и поднес к глазам. Это был Повешенный из колоды Таро. Стоящие вокруг люди протянули руки и помогли мне выбраться из саркофага. Златоликая жрица повесила мне на шею какой-то амулет на шелковом шнурке, на плечи накинула плащ.
На него возлагается Анх, затем его воскрешают к жизни и облачают в мантию с вышитой на ней золотой розой.
После нескольких минут тишины песнопения возобновились, причем некоторые слова показались мне знакомыми, хотя я не прислушивался. От голода, жажды и проникающих в ноздри и во все клетки тела дурманящих ароматов меня мутило. Я еле держался на ногах, хотя и чувствовал что-то вроде стыда – из-за того, что оказался таким слабаком. Мне что-то вложили в правую руку, что-то тяжелое и холодное. Я машинально взял. Фигуры в балахонах опять затянули свое.
Кандидату вручается жезл.
Вручается меч.
Дальнейшее я помню плохо. Каким-то образом мы переместились в более просторное помещение, залитое солнечным светом, который проникал через высокие стрельчатые окна, расположенные практически под потолком, как в готическом соборе. Я выпил какого-то зелья из кубка, и меня потащило. В какой-то момент мне даже показалось, что я занимаюсь сексом с молодой темноволосой женщиной. Хотя это вполне могло быть галлюцинацией.
А потом действительно пошел глюк. Я видел картины каких-то сражений... крушение империй, захват городов...
В нем возникает магическая сила. Он впадает в экстаз. В этом экстазе он волен делать все, что пожелает.
Позже, обдумывая происшедшее, я пришел к выводу, что учение Кроули не имело никакого отношения к совершенному надо мной обряду. Ну, почти никакого. Либо все это от начала до конца было плодом воспаленного воображения мэтра (но какую чертову уйму народа ему пришлось привлечь для воплощения своих фантазий?), либо я и впрямь попал. Куда? В какое-то дерьмо, не иначе.
Домой меня доставили в лимузине мэтра, после того как я очнулся на диване в его кабинете, сгреб в охапку свои вещи и, пошатываясь, вышел на улицу. Меня никто не провожал. По дороге от дома до ворот мне не встретилось ни одной живой души. Но я чувствовал, что за мной наблюдают, такое невозможно не почувствовать. Водителю я вопросов не задавал. Он тоже ни о чем не спрашивал, видимо, заранее получил инструкции. Знакомый маршрут до города... знакомые улицы и бульвары... знакомый подъезд.
Первым делом я выпил стакан минеральной воды, потом принял душ, потом – еще стакан минеральной воды, потом бутылку пива... Господи, мне казалось, что эта дикая жажда будет мучить меня до конца дней. Через некоторое время напомнил о себе и голод. Я нашел в холодильнике пиццу, приготовил ее в микроволновке и съел за один присест. Пиво кончилось. Выходить на улицу не хотелось, вернее, у меня просто не было сил. Пошарив по кухонным шкафчикам, я отыскал бутылку кьянти и полбутылки коньяка. Потом сел и заново переписал свой рассказ. И отослал мэтру. Через неделю мне позвонили из издательства... опустим лишнюю информацию... и предложили подъехать, чтобы обсудить условия контракта. Они взяли все, что я сумел им предложить (кроме того злосчастного рассказа), и заказали мне роман. Он был готов через пять месяцев. Я назвал его «Тайный страж». Помните? Кто даст мне стражу к устам моим и печать благоразумия на уста мои, чтобы мне не пасть чрез них и чтобы язык мой не погубил меня!
[19]
Когда я вернулся домой, меня уже дожидалось электронное послание, в котором было одно только слово: «Работай».
Я сел и задумался. Гидеону пришлось пройти посвящение, чтобы остаться в живых. Он проник в тайны братства и, чтобы у адептов отпала необходимость убивать его, стал одним из них. А что случилось со мной? Разве не то же самое?
Я взял и хорошенько рассмотрел кольцо с черным камнем, которое после упомянутых событий обнаружил на среднем пальце своей левой руки. Металл не был ни мельхиором, ни серебром. Больше всего он напоминал белое золото. Конечно, можно было обратиться к ювелиру, но что-то подсказывало мне, что делать этого не стоит. Камень мог быть агатом или черным обсидианом, я не слишком силен в минералогии.
Вот и все. Больше меня никто не беспокоил. Но однажды совершенно незнакомый человек в лондонском аэропорту Хитроу, бросив взгляд на мое кольцо, неожиданно поклонился мне. Я ответил на поклон, засунул руку в карман пиджака и незаметно снял кольцо. На всякий случай. Ведь я понятия не имел, за кого меня принимают! А в другой раз на рю Риволи молодая, хорошо одетая женщина, по виду еврейка, шарахнулась от меня, издав леденящий вопль, и загородила собой девочку лет шести. Вокруг начали собираться прохожие, а она все вопила не своим голосом, указывая пальцем на это чертово кольцо. Глаза ее были расширены от ужаса. Я поспешил перейти на другую сторону улицы, спустился в Лувр и долго бродил по египетским залам, ругая себя за неосторожность. С тех пор я предпочитаю носить это кольцо в кармане, а не на пальце.
Протянув руку, Грэм взял со столика пачку сигарет. На висках его поблескивали капли пота, но в целом он не производил впечатления человека, находящегося в стрессовом состоянии.
– У вас есть вопросы ко мне, Маргарита?
Ошеломленная, она молчала.
Писатель. Как давно в его жизни фантазии переплелись с реальностью?
– Кажется, – заговорила она после паузы, – вы только что написали еще один полноценный рассказ.
Улыбнувшись, Грэм встал на ноги, подошел к столу, не торопясь, засучил рукава рубашки и, не спуская глаз с сидящей без движения Риты, протянул к ней обе руки. Подавшись вперед, она взглянула на нити старых шрамов, тонких и белых на смуглой коже предплечий. Их нанесли острым лезвием, несомненно. Очень точно и аккуратно.
