Опять к Лизе обращались как к мадам Торанс, но теперь это не вызывало у нее ни удивления, ни протеста. Напоследок грузноватый, не первой молодости инспектор позволил себе поинтересоваться, как долго продолжалось их знакомство, прежде чем было принято решение о вступлении в брак.
Венсан прикинул:
– Месяца два, если не ошибаюсь. Или два с половиной.
– Не слишком долгий срок. Хотя...
– Наш поступок кажется вам необдуманным?
– Необдуманным? – Инспектор помолчал, глядя на Венсана из-под полуприкрытых век. – Я бы так не сказал, сэр.
– Чересчур поспешным? – предположил Венсан.
Они сидели друг против друга за кухонным столом. У распахнутого окна, скрестив руки на груди, стояла со скучающим видом Лиза. Джемма мыла посуду.
– Бывает, – задумчиво промолвил инспектор, – люди проверяют свои чувства годами.
– За них можно только порадоваться, – пожала плечами Лиза. И пояснила: – Ведь это значит, что они молоды, что у них есть время. А мне тридцать два года. Я беременна и хочу родить своего ребенка в браке. Это что, наказуемо? Впрочем, кого я спрашиваю... – Она махнула рукой и улыбнулась мечтательной и отрешенной улыбкой оплодотворенной богини. – Вам, мужчинам, этого не понять.
– О, так вы... Мои поздравления, мадам. – Инспектор смущенно привстал, как будто собирался не то поклониться, не то удариться в бега. Бросил взгляд на Венсана. – С учетом этого деликатного обстоятельства, сэр, ваше решение выглядит вполне обоснованным.
К этому времени уже стало ясно, что задерживаться ему здесь нет никакого резона. С Джеммой Гальяно он уже побеседовал, причем она показала себя этакой экзальтированной простушкой, занятой только своим загаром, своим маникюром и мыслями о том, как бы поскорее выскочить замуж. С Лизой Шадриной тоже, насколько это оказалось возможным в присутствии ее новоиспеченного мужа. А после того как Морской Змей Торанс продемонстрировал свое умение отвечать на вопросы – минимум информации при кажущейся готовности к сотрудничеству, сжатые формулировки, ноль эмоций, – окончательно убедился в невозможности сделать какие-либо выводы, не прибегая к дополнительному расследованию.
Все трое держатся молодцом, но кое-что в их показаниях явно противоречит здравому смыслу. К этому еще предстоит вернуться. Немного погодя. При условии, что дело не будет закрыто. Хуже всех этот военный ныряльщик, Торанс. Обе кошечки чувствуют себя за ним как за каменной стеной, и, признаться, у них есть для этого все основания. Хладнокровие, наблюдательность, трезвость рассудка – все это плюс неистребимый пафос военного делали его практически неуязвимым для обвинений. К тому же по поводу бывшего – это еще как посмотреть. Элитные подразделения, подобные французской Группе вмешательства, никого из своих людей не считают «бывшими», а этот конкретный специалист до сих пор представляет для них значительный интерес. Они даже не считают, что он вышел в отставку. Для них его нынешнее бездействие – всего лишь долгосрочный отпуск. И они уже однозначно дали понять, что готовы пресечь на корню любые попытки опорочить доброе имя кого-либо из их ветеранов или действующих сотрудников.
– Нам известна ваша репутация, капитан Торанс. – С этого инспектор Стефанидес начал свою речь, этим же теперь и закончил. – И потому мы надеемся, что никакие причины личного характера не помешают вам оказать необходимое содействие правосудию.
– Если вам действительно известна моя репутация, – возразил Венсан с тонкой улыбкой, сделав ударение на слове «действительно», – то вы должны понимать, что мои представления о правосудии в ряде случаев могут существенно отличаться от ваших.
Вместе они дошли до калитки.
– Извините, что пришлось побеспокоить вас, сэр, – вежливо сказал инспектор, пожимая ему руку на прощание. – Всего наилучшего.
– Bon courage
[110]
, – пробормотал Венсан. – Боюсь, я не очень-то помог вам, инспектор. Но я всего лишь военный. Человек, который привык выполнять приказы.
– О нет, сэр. Вы человек, который привык отдавать приказы.
Стоя на обочине, Венсан провожал глазами полицейский «пассат» до тех пор, пока он не скрылся за поворотом, потом повернулся и не торопясь пошел по тропинке к дому. Взгляд его непроизвольно устремился туда, где когда-то в землю был врыт бордюрный камень, раскроивший череп Максима Колесникова. Теперь на этом месте не осталось даже углубления, которое могло бы привлечь внимание посторонних. Ровный участок земли, зеленая травка... Как будто старый, растрескавшийся камень исчез бог знает куда еще при венецианцах.
Покачав головой, он шепнул «jobard»
[111]
, взбежал по ступеням и вошел в кухню. Навстречу ему кинулись две перепуганные женщины.
– Венсан, что теперь будет? Мы не сказали ничего лишнего? Мы правильно себя вели? Господи, этот инспектор... такой зануда!
– Дорогая, ты была великолепна! – Он подхватил Лизу на руки и закружил по кухне, напевая голосом фрекен Бок: – Вам, мужчинам, этого не понять!..
– Ты, псих ненормальный! – хохотала Лиза. – Прекрати! Поставь меня на место! Слышишь? Прекрати немедленно!
– Прекратите оба! – взвизгнула Джемма. И дрожащей рукой налила себе «Метаксы». – Лично я испугалась.
– Я тоже, – призналась Лиза.
– И я, – вздохнул Венсан.
– Ты? – Джемма скептически улыбнулась. – Да ты был как удав. Чтоб я так боялась!
Немного успокоившись, они уселись за стол и выпили по рюмочке.
– Так, значит, мы прошли испытание? – без конца повторяла Джемма, на нервной почве опять начиная поглощать шоколад.
Ей вторила Лиза:
– Мы молодцы, да?
По губам Венсана скользнула слабая улыбка, больше похожая на гримасу боли.
– Глупые, глупые зайчишки... Le plus dur reste ? faire
[112]
.
Через неделю Венсан объявил о скором приезде друга, причем настолько скором, что пришлось в тот же день ехать в аэропорт встречать его. Джемма сердилась: мог бы предупредить заранее! Но Лиза все эти дни подсознательно ждала какого-нибудь сюрприза и потому не очень удивилась, увидев, что из машины вслед за Венсаном выходит не Морис Лантьери, а Анри Легран. Когда она сказала об этом Джемме, та бросила в раковину недомытую тарелку и прилипла к окну. Анри опять был весь в черном, несмотря на то что приехал на курорт. Видимо, тот костюмчик, в котором он щеголял на вечеринке в честь свадьбы своего друга, был единственной приличной вещью в его гардеробе.
Пока он разбирал чемодан и осваивался на новом месте, Лиза и Джемма накрывали на стол. Ужинать было решено в таверне на берегу, а сейчас перекусить на скорую руку – и на пляж.
