Чтобы прервать эту немую сцену, Франсуаза встала и объявила во всеуслышание, что ей совершенно необходимо пойти напудрить нос.
– Лиз, ты составишь мне компанию?
Бдительный Венсан мгновенно вышел из транса и сдержанно напомнил, что Лиза пудрила нос десять минут назад, и если сейчас выяснится, что он снова не в порядке, то вечером за его причуды придется расплачиваться прямо противоположной части тела.
– Ну надо же! – фыркнула Лиза, поворачиваясь, чтобы заглянуть в его серо-зеленые глаза. – Так ты тиран?
– Да, ну и что? Подкаблучник у тебя уже был. Поживи теперь с тираном.
Она уже решила, что гроза пронеслась, но тут Венсан кое-что вспомнил.
– Диск, дружище. – Он обращался к Морису. – Ну тот, вчерашний. Давай-ка его сюда.
Тот глубоко вздохнул. Минуту или две сидел, молча уставившись в свой бокал, после чего поднял глаза на Венсана и очень тихо проговорил:
– Извини, дружище.
– Не понял... – Венсан выпрямился на стуле. – Что значит «извини»?
– У меня его нет.
Венсан молча ждал объяснений.
– Вы про диск? – спросил Кевин, жуя кусок сыра. – Так его правда нет. Он отдал его Леграну. Я видел.
Лицо Венсана залила смертельная бледность. Не восковая, не меловая, а именно смертельная. Линия челюсти окаменела так, что казалось, ему уже вовек не разжать намертво стиснутых зубов. «Зачем?» – горело в расширенных зрачках.
– Я подумал, ни к чему тебе на это смотреть, – пояснил Морис, глядя в сторону.
– А ему? Ему, значит, можно?
– Ему не повредит.
– А вдруг?
Морис заставил себя посмотреть Венсану в глаза.
– Ты намекаешь на возможные попытки суицида? Брось. Он никогда не решится ни на что подобное. Слишком любит себя. Слишком жалеет.
– Возможно, – тихо сказал Венсан и закрыл глаза. – Возможно. И все же ты не прав, брат. Жаль, я не подумал о том... – пальцы его потянулись к вороту рубашки, как будто ему вдруг стало не хватать воздуха, – что это может прийти тебе в голову.
– Извини, – повторил Морис.
Рикардо сказал, что отлучится на пару минут. Франсуаза еще не вернулась. За столом остались трое мужчин и Лиза. Она чувствовала себя очень неуютно, но не посмела в такую минуту снова заводить разговор о необходимости напудрить нос.
Венсан достал из кармана мобильный телефон.
– Говорю тебе, с ним все в порядке, – пробурчал Морис.
Он явно считал, что Венсан роняет себя, обнаруживая даже самую крошечную заинтересованность в благополучии Анри Леграна. Но сам-то между тем не брезговал обществом этого изгоя, пожимал ему руку, отвечал на его звонки. Получается, что в его отношении к Анри тоже присутствует некая двойственность, как и в отношении Венсана. А еще говорят, что мужчины – примитивные существа. Хорош примитив – сам черт ногу сломит!
– Черт тебя подери, Морис, – бормотал Венсан, слушая длинные гудки в трубке. – Мы вместе ходили в Мена-эль-Ахмади, и в Бейрут, и в Танжер... Он всегда стоял за моей спиной. И пока он стоял там, я был спокоен.
– Я знаю. – Морис улыбнулся, и улыбка была острой, как лезвие. Он ревновал. – Дарси рассказывал мне, как еще в учебке кто-то позволил себе пройтись насчет того, какая у парня славная мордашка, а попка-то наверняка еще лучше, и в тот же день в казарме появился ты и очень доходчиво всем объяснил, что все языки, которые посмеют обсуждать достоинства этой попки и этой мордашки, будут вырваны, а руки, которые посмеют потянуться к ним, будут переломаны. Так что ты верно сказал, капитан: Анри Легран всегда стоял за твоей спиной. Он понимал, что это самое безопасное место.
Не отвечая, Венсан одним глотком прикончил содержимое своего бокала, как будто там была водка, а не вино. Нехотя убрал трубку в карман. Все знали, сейчас он думает только о том, что же означают длинные гудки. Что Анри принимает ванну и не слышит звонка? Что Анри занимается любовью со своей медноволосой женой и на остальное ему наплевать? Что Анри меланхолично покачивается в петле и уже в принципе не способен отозваться?
– Я могу съездить к нему, если хочешь, – сказал, пожимая плечами, Морис. – Он живет недалеко отсюда, на рю де Ренне. Пешком можно дойти.
– Я и сам могу съездить.
– Нет! – тут же вскинулся Морис. – Ты не можешь!
– Выйдем? – предложил Венсан без улыбки.
Они уперлись друг в друга взглядами, как рогами. Кевин обеспокоенно поглядывал то на одного, то на другого, не зная, что можно предпринять. В этот момент очень кстати вернулись Франсуаза и Рикардо. Рикардо подозвал сомелье.
– Ну что, еще раз по белому, а потом переходим на коньяк? Что значит «слишком»? Кому-то завтра на работу?
Кевин пискнул, что да, кое-кому определенно завтра на работу, но Франсуаза наступила ему на ногу, и он сдался, закусив свою капитуляцию еще одним кусочком кальмара.
Понемногу беседа вернулась в безопасное русло.
– Ты думаешь, из него получится хороший муж? – вопрошал Кевин, указывая вилкой на Венсана. – Не знаю, не знаю... Я как-то раз попытался выяснить, хороший ли он любовник, но этот сукин сын сделал вид, что ничего не понимает, а когда я плюнул на приличия и сказал ему en clair
[102]
, он вообще прикинулся мертвым... ну, знаете, как делают лисы... не спорю, в тот день мы накурились до одури, и трава была типа «крыша, прощай», но я-то ведь кое-как держался на поверхности. А этот хрен брык – и делай с ним что хочешь.
– Что ж ты не сделал с ним что хотел? – с усмешкой поинтересовался Рикардо.
– С бесчувственным? – оскорбился Кевин. – Ты за кого меня принимаешь? Я, конечно, американец, человек без роду, без племени, но и у меня есть кодекс чести!
– А ты по правде вырубился? – спросила с интересом Лиза, глядя на невозмутимого Венсана.
– Ну... – протянул тот, сознавая, что привлек всеобщее внимание, – я подумал, что если уступлю красавчику ковбою, то это будет инцест. А если начну сопротивляться, то могу ненароком прикончить, и тогда моя бедная племянница останется сиротой. Так что фактически выбирать было не из чего.
– Бедняжка! – лицемерно вздохнула Франсуаза. – Представляю, каково тебе было! – И подмигнула Лизе. – Заметь, что даже будучи укуренным в хлам, он нашел в себе силы позаботиться о чистоте моего брачного ложа. Ну как не любить такого брата?
– Вообще-то, – заговорила Лиза, – я никогда не задумывалась над тем, будет ли он хорошим мужем или я – хорошей женой... – Все так внимательно слушали ее, что она вдруг почувствовала себя круглой дурой. – Честно говоря, я толком и не представляю, что это значит. – Она виновато улыбнулась. – Иногда я говорю себе: «Ты ужасная женщина, тебе надо все бросить и начать бороться со своими недостатками». И тут же задаю себе вопрос: «А надо ли?» Я такая, какая есть. И Венсан такой, какой есть. Навряд ли аутотренинг или какая-то другая разновидность дрессуры сделают нас лучше.
