Они проводили много времени вместе. Светка часто приглашала Олю к себе домой, где они слушали пластинки, привезенные из Венгрии: «Модерн Токинг», «Депеш Мод», «Куин» (Света говорила «депеша» и «квины»), какая-то малознакомая европейская попса. Оля, воспитывавшаяся в естественной советской среде, разумеется, обалдевала от такой роскоши. Мысли приглашать подружку к себе ее не посещали, а Светка, кажется, и не стремилась. За годы, проведенные в школе, Канаева заходила к подруге лишь пару раз, не продвигаясь дальше прихожей.
О мальчиках до поры не говорили. Оля стеснялась, а Света не настаивала, хотя и давала понять, что обладает в этой области гораздо большим опытом. Слово «секс» старались не произносить. Однажды, правда, Светка обмолвилась, что хотела бы попробовать заняться этим с девочкой и намекнула, что воспринимает как потенциальную партнершу именно ее, Ольгу Круглову. Оля так обильно покраснела, что больше они на ту тему не заговаривали.
Шли годы. Девчонки взрослели. У Светланы появилась замечательная грудь, вызывавшая зависть у женской части класса и сексуальный трепет – у мужской. Остальные элементы фигуры тоже не подкачали. У Ольги же, напротив, с «физикой» что-то не задалось. До шестнадцати лет она практически не нуждалась в бюстгальтере, и джинсы висели на ней, как на палке огородного пугала. Внешний контраст между подругами стал бросаться в глаза. Юноши проявляли интерес к одной и не замечали вторую, в лучшем случае оказывая вежливость при приветствии. Ольга стала замыкаться в себе… и завидовать. Да-да, чувство, доселе ей не знакомое, вдруг стало выбираться на передний план.
– Сколько у тебя сегодня свиданий? – спрашивала Оля, когда они шли после уроков домой мимо магазина одежды с полупустыми витринами. Ольга долго присматривалась к красивой юбке, продававшейся в этом магазине, но пока мать раздумывала, выдать ли ребенку немножко денег, юбку продали.
– Сегодня два, – отвечала Светлана. – Сначала Пашка. Он студент, у него, кажется, намечается машина, отец дождался очереди.
– А второй?
– Второй… – Света мечтательно смотрела в серое осеннее небо. – У второго нет машины, нет роскошной квартиры, но он говорит по-французски. Ты знаешь, как звучат стихи на французском? О, это что-то… Вот не знаю, кого из них выбрать.
– А в чем проблемы?
– Понимаешь, Пашка – идиот. Он, конечно, красавец, спортсмен, но, блин, тупой как пробка! Мышцами играет весь день и глазками голубыми стреляет, а поговорить не о чем. А Сашка… с ним интересно, он может что-нибудь рассказать. Но выглядит невзрачно, с таким и в кафе-то не сходишь. Вот если бы взять их двоих – и соединить! От одного взять форму, а от другого содержание! А?
Оля грустно усмехнулась. Опыта в этих вопросах ей явно не доставало, но интеллект подсказывал: идеального сочетания ингредиентов для такой субстанции, как Мужчина Мечты, в природе не существует, все равно обнаружится изъян, с которым ты либо миришься, уповая на преобладание достоинств, либо нет.
– А, ладно, – отмахнулась Светка, – тебе этого не понять. Пойдем лучше по мороженому съедим. – Куда уж мне, – буркнула Оля.
Закончить школу в девяностом году Светлане опять же помогла Оля. Выпускники выбирали четыре экзамена из десяти возможных. Светка выбрала те же, что и Ольга – астрономию, литературу, историю и сочинение. Садилась всегда рядом. На экзамене по литературе громким шепотом допытывалась: «Оль, что такое нравственность?». Ольга долго мучилась с формулировкой, доступной пониманию подруги, однако лучше версии Маяковского ничего не нашла: «Что такое хорошо и что такое плохо!». Светлана была озадачена, но на экзаменационный вопрос «Нравственность в произведениях Горького» худо-бедно ответила. Все остальные предметы сдала подобным же образом, едва не скатываясь на «тройку».
Выпускной вечер стал для Светланы Канаевой триумфом. Ее единодушно признали самой красивой девушкой выпуска. Она пришла в роскошном синем вечернем платье в обтяжку до колен, с невообразимой прической, делающей ее похожей на европейскую звезду эстрады, и в очень дорогих туфлях. Немало молодых учительниц покрылись зеленью от зависти, а учителя-мужчины – в частности, преподаватель физики, бородатый дядечка, три раза приглашал ее на танец. Правда, на последние два Света ответила отказом.
Скромная Оля и здесь оставалась лишь тенью. С улыбкой наблюдала за триумфом со стороны, слегка пригубила шампанское, принесенное родителями-провокаторами. Не танцевала, разговаривала с мальчишкам и хорошистами. Вскоре потеряла Светку из виду.
Но из школы они выходили вместе. Дошли по ночному городу до набережной, по дороге попав под фонтан воды из поливальной машины. Уселись на парапете. Светка достала из пакета нераспечатанную бутылку шампанского и два граненых стакана.
– Вдарим?
Ольга не возражала.
Выпили всю бутылку. Изрядно опьянели, принялись заигрывать с парнями из другой школы, тоже отмечавшими выпускной вечер. Обошлось без инцидентов.
Вернулись домой, когда совсем рассвело. Прощались во дворе дома, где жила Оля. Обнимались под навесом песочницы.
– Ты классная подруга, – сказала на прощание Светка.
– Что во мне такого классного? Ты гораздо красивее и счастливее. Вон сколько парней у тебя. Тебя любят. – Тебе кажется.
Светка заплакала. Тушь с ресниц потекла по щекам.
– Никто меня не любит, всё туфта, видимость одна. А вот ты… Ольга качала головой:
– Что я? Я – ничто.
– Ты знаешь, чего хочешь. И умеешь. А я ничего не умею.
Светка поцеловала подругу в щеку, махнула рукой и ушла.
То был последний хороший вечер (точнее, утро) в их отношениях. И последний по-настоящему откровенный разговор.
…Ольга поднялась со скамьи в беседке. Очевидно, устала.
– Прогуляемся?
Я огляделся. Игоря и Сергея нигде не было видно.
– Что ж, пойдемте, – согласился я. – Вы знаете местные тропки, так что ведите.
Ольга запахнула халат, плотнее подвязала его пояском и зашагала по тропе, ведущей на задний двор корпуса. Я не спеша поплелся следом. История, рассказанная Ольгой, неожиданно навеяла воспоминание о моей собственной юности. Мы ведь, оказывается, одногодки. Я тоже заканчивал школу в девяностом. Я прекрасно помню выпускную ночь, свои блуждания с друзьями по опустевшим коридорам школы, попытки смотреть в учительской футбольный матч чемпионата мира, проходящего в Италии (жаль, не помню, кто играл, но советской сборной на том мундиале ничего не светило – лишь камерунцы, тренируемые нашим земляком Валерием Непомнящим, отдались нам с позорным счетом 0:4). Помню ночной город, рассвет, встреченный на трибуне памятника Ленину на центральной площади. Ничего удивительного, вопреки ожиданиям и мечтам, со мной в ту ночь не произошло, я стал «взрослым» как-то буднично и без всяких торжественных неожиданностей, словно перешел из одной комнаты в другую, погасив свет в покинутом помещении.
