— Как он умер? Когда?
— В тот день, когда и ты попала под машину...
— Что с ним случилось? — По его глазам она прочитала готовность снова солгать, чтобы только не причинить ей боль. — Он застрелился? У него был пистолет? Или сердце?.. Но сердце у него было здоровое... Саша, говори, не жалей меня...
— Он перерезал себе вены и пустил горячую воду...
Рита, закрыв лицо руками, заскулила. Саша вышел в коридор и, привалившись к стене, замер, прислушиваясь к звукам рыданий, доносящихся из палаты. Он понимал, что ей надо сейчас побыть одной, но и оставлять ее без присмотра тоже было опасно.
Оксана, медсестра, мелкими шажками семенящая в его сторону с большим подносом в руках — на марлевой салфетке лежали ровным рядом одноразовые шприцы и ампулы с лекарствами, флакон со спиртом и банка с ватой, — поравнявшись с ним, одарила его ослепительной улыбкой.
— Оксана... Ты не могла бы вернуться сюда после всех этих уколов... Есть дело...
Когда она вернулась, он отвел ее в сторону:
— Представляешь, она откуда-то узнала, что у нее умер муж.
— Как умер? — Оксана распахнула глаза и покачала головой. — Что такое ты говоришь, Саша? Разве она замужем?
— Теперь она вдова. Я не слишком разбираюсь в таких вопросах, вернее, я совсем не разбираюсь в этом, но Рита была замужем за известным в городе человеком, который трагически погиб, причем в тот день, когда и Рита попала к вам сюда... И мы тщательно скрывали с Сергеем это...
— И правильно. Это могло бы ее убить. А я еще подумала, что же это бедную девочку никто не навещает, кроме вас...
— С родителями она не контачит, в тот день она как раз поссорилась с матерью и выбежала на дорогу... А муж погиб, но мы сказали ей, что он в другом городе...
— Они были в разводе?
— Официально — нет. Но она ушла от него...
— Ну и дела. И что же требуется от меня?
— Во-первых, позвать Марину Николаевну и, объяснив ситуацию, сделать Рите какой-нибудь успокоительный укол... Она там, — он кивнул на дверь, — плачет... Ей сейчас очень тяжело... Подожди, это еще не все. Я думаю, что она захочет поехать на кладбище, так вы отпустите ее. Я позвоню Сергею, и мы поедем все вместе. Да подожди ты... У тебя есть знакомый адвокат, но только порядочный, надежный?
— У моего отца есть друг, адвокат, отец ему доверяет, а что?
— Мне надо бы с ним проконсультироваться относительно наследства Риты. Как ты понимаешь, ей сейчас ни до чего. Я даже думаю, что она ничего не будет делать для принятия наследства, чтобы остаться нищей. Дело в том, что ее муж покончил собой как раз после того, как она от него ушла, а потому она, обвиняя в его смерти только себя, может все причитающееся ей по наследству отдать в пользу нищих... Да, она такая вот ненормальная, вбила себе в голову, что должна нести наказание... Ты узнай номер его телефона, а еще лучше поговори со своим отцом, чтобы он устроил нам встречу, и я уже завтра бы встретился с ним... А теперь зови Марину...
Но в тот день им пришлось свозить Риту на два кладбища: на Ваганьковское, где был похоронен доктор Арама, и на Рогожское, где хоронили обычно всех из семейства Панариных и где Рита надеялась найти в списках захороненных своего отца.
Когда она увидела заваленную цветами и венками могилу Оскара, то долгое время молчала, словно не в силах осознать потерю, после чего, разведя руками, рассеянно проговорила:
— Это я его убила... Вы же понимаете, что это я... А они, все эти люди, его друзья, пришли и принесли ему цветы. А я? — И хотя в ее руках тоже были гвоздики, она их словно не замечала, не чувствовала в своих руках. — Что сделала для него я, его жена? Меня не было даже на похоронах... Люди осудили меня. Но я не хотела, чтобы так все получилось... Наоборот, я хотела, чтобы он нашел себе женщину, которая бы полюбила его так, как он любил меня...
Она повернулась к стоявшим неподалеку от нее Сергею с Сашей:
— Знаете, мне не верится, что его нет. Что он, такой красивый и жизнерадостный, румяный и веселый, лежит здесь, зарытый в земле... Это абсурд. Я уверена, что он сейчас дома и ждет меня. Только, пожалуйста, не смотрите на меня как на сумасшедшую...
Затем она снова повернулась к могиле, встала на колени и помолилась, чего никогда не делала прежде:
— Прости меня, Оскар, прости, если сможешь...
— Когда ты узнала, что у тебя умер отец? — вдруг спросил Сергей, чем очень удивил Сашу, но потом уже и он сообразил, что таким образом он хотел только отвлечь Риту от мыслей о покоящемся здесь муже.
— Когда была у матери. Представляете, — она горько усмехнулась, — она мне даже ничего не сообщила... И это называется мать? А сколько Оскар ей сделал добра! Я же вам не сказала: она забрала у меня все драгоценности, которые я отдала ей на хранение. У них с Арамой был договор... Но это теперь неважно. И хотя он ушел, и ушел от меня навсегда, он все сделал для того, чтобы я не осталась с пустыми руками... Оскар был хорошим, заботливым мужем...
— Поехали, а то дождь собирается... — поторопил ее Можаров. Саша понял, что он старается увезти ее поскорее с кладбища, а потому уже в машине, не желая видеть, как будет страдать Рита на другом кладбище и убиваться, что не похоронила еще и отца, Сергей предложил ей сам заняться поисками места его захоронения. Им с Сашей все-таки удалось уговорить Риту вернуться в клинику, чтобы она не опоздала на уколы и процедуры.
Когда за ней закрылась дверь палаты, Можаров сказал:
— Ее сейчас нельзя оставлять одну... Саша, вот тебе ключи от офиса. Открывайте утром без меня, хорошо? А я подежурю возле нее.
— Она нравится тебе? — В голосе Саши сквозила и ревность, и грусть, хотя он давно уже понял, что Можаров появился в жизни Риты не случайно и что рано или поздно, когда она забудет Оскара и Амфиарая, посмотрит и на Сергея другим взглядом. Больше, чем дружеским.
— Я несу за нее ответственность...
— И все?
— Нет, не все. Много будешь знать, скоро состаришься... Вот теперь все, свободен...
...Рита подошла к окну и выглянула во двор. Прошел уже месяц с тех пор, как ее выписали из больницы. Несколько раз за это время к ней привозили адвоката, который объяснял ей ее права, учил, что надо сделать, чтобы оформить все документы на наследство. Но ни сознание того, что она является полновластной хозяйкой двух московских квартир и большого валютного счета в банке, ни того, что она совершенно поправилась и физически чувствовала себя превосходно, не приносило ей какой-либо радости. Она была счастлива лишь тогда, когда раздавался телефонный звонок и знакомые и ставшие почти родными голоса Саши и Можарова сообщали ей о том, что собираются нагрянуть к ней в гости. И вот тогда она оживала, надевала фартук и шла на кухню готовиться к встрече гостей. Ей нравились эти парни, и она знала, что своим здоровьем и обретением душевного равновесия она обязана только им да еще врачам и медсестрам, которые так заботились о ней.
