– Этим фотографиям лет пятнадцать-шестнадцать, – сказал Филимонов, высокий худой тип с редкими рыжими волосами на яйцеобразной голове. – Обычные снимки. А этого типа я знаю, мы вместе с ним работали в одной конторе. Валька Жуков. Он физик, головастый мужик.
– А где он сейчас? – спросила затаив дыхание Наталия.
– Они с женой и дочкой разбились. Я все хотел дозвониться до его зятя, Родионова, но никак не мог застать… Мы с женой хотели прийти на похороны, я специально приехал на следующий день, после того как узнал о несчастье, к ним домой, но дверь мне открыла какая-то незнакомая женщина и сказала, что Жуковы здесь больше не живут. Я спросил, когда похороны, она ответила, что их давно похоронили. Как-то по-идиотски все вышло.
– Так вы дружили? Вы знали его жену?
– Лену? Конечно, знал.
– А вот этого человека? – Наталия показала на второго мужчину, что помоложе, брюнета.
– Не знал. Хотя поговаривали всякое… Вам лучше мою жену расспросить. Женщины больше знают и понимают в таких вещах.
– А как связаться с вашей женой?
– Она сейчас дома. Если это действительно так важно, а я слышал от Сергея, что вы являетесь, кажется, помощником следователя, то с удовольствием вам помогу. Запишите адрес.
– Тогда, пожалуйста, и еще один адрес. Жуковых. – Рыжий Филимонов улыбнулся, у него были уставшие, но добрые глаза. – Спасибо. – Наталия, не удержавшись, поцеловала его в щеку и спрятала в карман записку с адресами. – Вы себе представить не можете, как выручили меня.
– Потом расскажете.
– Что? – не поняла она.
– Чем дело закончилось. Ведь вы же не просто так носитесь с этими фотографиями. Хотите найти того, кто убил Родионова?
– Да… А вы откуда знаете?
– Чую. Так вот мой совет: занялись бы вы лучше вышиванием или вязанием. Все равно ничего не найдете. Как я не нашел могилы Жуковых, так и вы ничего не добьетесь. И не потому, что я не верю в ваш талант, мне Сапрыкин кое-что рассказывал про вас. Просто вам помешают и, возможно, попытаются убрать.
– О чем вы?
– О том же. Это вам только кажется, что на дворе демократия. Все осталось на своих местах: железные псы стерегут нас и следят за каждым нашим шагом. Если бы с Жуковыми было все так просто… Ну, разбились в машине трое, трагедия, да, но похоронили бы их зато по-человечески. А так – ни тебе могилы, ни родственников, которые хотя бы несколько дней пожили в их квартире, чтобы собрать поминки, уважить людей… А здесь – тишина. Почему? Потому что выехали они на белой «Волге» – ведь Валька к тому времени стал Валентином Сергеевичем, заместителем директора номерного завода, и купил новую машину, – а разбились почему-то на черной. Вот и спрашивается: а куда же делась белая «Волга»?
– И куда же?
– А никто ничего не знает.
– И вы? Неужели у вас тоже нет никаких версий или подозрений, ведь вы же знали Валентина Сергеевича?
– Мои подозрения останутся при мне. Без фактов это лишь пустой звук. Но если вам повезет и вы вычислите одного человека, тогда я вам помогу. Но не раньше.
– Вы говорите загадками, а их у меня и так целый ворох. Поступайте так, как вам подсказывает совесть. Еще раз спасибо за все. И если вы не против, я все же встречусь с вашей женой и поговорю с ней.
– Да, конечно, она наверняка расскажет вам что-то интересное о Лене. От себя добавлю только, что она была необыкновенно красивой женщиной и ее руки добивался не один мужчина.
– Но ведь она вышла замуж за Жукова…
– Это тоже отдельная история. Вы извините, но мне пора идти. Успеха вам.
«Какой странный этот Филимонов», – думала Наталия, садясь в машину. Она свернула в первый же переулок и, как по мелкой речушке, покатила по залитой дождевой водой улочке в сторону железнодорожного моста, возле которого на улице Радищева и жили Жуковы. Она остановилась около четырехэтажного дома из красного кирпича, построенного наверняка немцами, если судить по архитектуре и тому, что этому дому было уже более ста лет, а смотрелся он как только что выстроенный. «Радищева, 5, квартира 4». Этот дом тоже принадлежал к числу элитных, поскольку почти на каждом этаже, как и в доме, где жил Родионов, было всего по одной квартире. Однако на четвертом этаже квартир было две. Та, что интересовала Наталию, находилась справа. Высокая массивная дверь, обитая несовременным рыжим дерматином и тускло мерцавшая в полумраке подъезда некогда блестящими обойными гвоздями с золочеными шляпками, наводила на мысль, что хозяева привыкли жить по старинке, не утруждая себя евродизайном и, очевидно, не боясь воров: судя по нише, которую занимала дверь, вторую ставить пока не собирались. Наталия позвонила. Но на звонок вышла соседка, мрачная старуха, похожая на ведьму, и с удивлением воззрилась на Наталию.
– Вы к кому? – прошамкала она.
Наталия подумала, что ей лет девяносто, не меньше. Напудренная мумия в черном платье, висевшем на ней, как на вешалке.
– Здесь жили мои знакомые. Я бы хотела поговорить с хозяевами. Вы не знаете случаем, кто там живет?
– Знаю. Никто. – Ее речевой аппарат был безнадежно неисправен. Казалось, ей стоит огромного труда открывать рот и издавать вообще какие-либо звуки.
– Совсем?
– Совсем.
– И давно?
– Давно. Сто лет. В обед.
– Но почему?
– Хотите чаю? – неожиданно произнесла старуха, и в глазах у нее загорелся живой огонек. Похоже было, что человеческие существа не часто заглядывали в эти партийно-номенклатурные хоромы, хозяйкой которых, во всяком случае на этом этаже, являлась сия раритетная дама.
– С удовольствием, – сказала Наталия, заранее предчувствуя ту горьковато-лекарственную атмосферу затхлости и старости, в которую ей придется окунуться, чтобы выпить густого чаю на травах и погрызть черствые глазированные пряники. Но соседка могла что-то знать, кроме того, на улице шел дождь, и глоток горячего чая мог согреть не только внутренности, но и душу. Но, оказавшись в квартире, Наталия поняла, что ошиблась. Окна в огромной гостиной, обставленной современной мебелью, были распахнуты. Пахло свежестью и розами, огромный букет которых стоял в большой напольной вазе. Красные розы и белая ваза. Откуда эта роскошь? Ведь такой букет стоил немалых денег.
– Я вас обманула насчет чаю, – проговорила хозяйка, трясущейся рукой указывая Наталии на глубокое, обитое золотистым бархатом кресло. – Разумеется, он у меня есть, но в это время я предпочитаю выпить что-нибудь покрепче. Джин, например, или нашу лимонную водочку. У меня есть превосходный балык и немного черной икры. Красная, к сожалению, кончилась. Я вижу, что вы удивлены? Удивляйтесь. Мне скоро девяносто пять, а я еще живу. И на тот свет пока не собираюсь.
– Вы живете одна?
– Конечно. Я всю жизнь живу одна. Мне никто не указ.
