— Спасибо, что пришли, инспектор, — сказал он натянутым голосом, когда полицейский поднялся со своего места. — Чуть позже я приду в участок, чтобы подтвердить его личность.
— Большое спасибо, сэр Джеймс.
Инспектор повернулся, чтобы уйти, но застыл на месте, когда увидел в дверях столовой Роуз Тривертон.
Он удивленно уставился на нее. На ее левой щеке красовался огромный синяк.
— Что случилось? — спросила она.
Джеймс и Грейс подняли глаза.
— Роуз! — воскликнула Грейс. — Ты все еще здесь! — Увидев синяк, Грейс вскочила и, подойдя к невестке, прошептала: — Что у тебя с лицом?
Но когда она протянула руку, чтобы коснуться темно-синей ссадины, Роуз подалась назад.
— Что здесь делает полицейский? — спросила она.
— Роуз, — сказала Грейс, стараясь совладать с собой. — Пожалуйста, присядь. Боюсь, к нам в дом постучалась беда.
Роуз и не подумала сдвинуться с места.
— В чем дело?
Инспектор невольно поежился. Несколько раз до этого он видел графиню Тривертон. В коляске на ипподроме в Найроби, на заднем сиденье машины с шофером. Она всегда была красивой и сохраняла аристократический облик. Сейчас же ее вид поразил его: растрепанные волосы, отчасти заколотые на затылке, отчасти выбившиеся из прически. Ее платье было измято, под глазами залегли темные круги, а синяк на щеке производил удручающее впечатление.
Грейс начала говорить:
— Роуз, случилось… — Она осеклась, не сумев произнести слово «несчастье».
— Кто-то пострадал?
Грейс не могла больше произнести ни слова и повернулась к Джеймсу, который пришел ей на помощь и сказал:
— Валентин мертв, Роуз.
Роуз пошатнулась, словно у нее случился удар.
— Скорее всего, застрелился… — Голос Джеймса сорвался на хрип.
Роуз, казалось, не поняла его.
— Валентин мертв? — прошептала она. — Покончил с собой? Но где?
— В своей машине, графиня, — вмешался инспектор. — На дороге в Киганджо. Это произошло ночью. Выражаю вам свои искренние соболезнования.
Она повернулась и на деревянных ногах подошла к одному из стульев. Положив руку на спинку, видимо, желая выдвинуть его, чтобы сесть, она осталась стоять, как будто стараясь рассмотреть что-то на полированной поверхности стола.
— Валентин… — шептала она. — Мертв. — Затем уронила лицо в ладони и заплакала. — Я не хотела этого. О, Карло!
Когда инспектор ушел, Джеймс и Грейс проводили Роуз в гостиную.
— Роуз, — не своим голосом спросила Грейс. — Что произошло вчера ночью? Откуда у тебя этот синяк? И почему ты не ушла с Карло?
Роуз опустила глаза.
— Валентин ударил меня. Он поднялся ко мне и сказал, что не позволит мне уйти от него. Мы поссорились. И он ударил меня по лицу.
Грейс ждала продолжения рассказа.
— И что было дальше?
— Не знаю. Я потеряла сознание и очнулась несколько минут назад. Я не слышала, как он выходит из дома… — Роуз начала всхлипывать. — Вы должны мне поверить. Я не желала ему смерти.
— Ну, — сказал инспектор Митчелл, заходя в маленький, скромно обставленный кабинет в полицейском участке, — теперь поползут слухи.
Африканец констебль оторвался от пишущей машинки и ухмыльнулся.
Митчелл покачал головой и повесил шляпу на вешалку.
— Ничто так не заставляет людей чесать языками, как самоубийство в высшем обществе.
Когда он садился за свой стол, чтобы выпить чаю и съесть тост, вбежал еще один констебль.
— Бвана, идемте скорее!
Вздохнув и мысленно спросив себя, за каким чертом ему понадобилось покидать спокойное и тихое графство Чешир и эмигрировать в Кению, инспектор Митчелл последовал за констеблем во двор участка. Туда отогнали машину лорда Тривертона. Двери и багажник были открыты, а двое констеблей производили осмотр.
Обойдя машину сзади, он застыл на месте, глядя в багажник.
— Боже праведный! Это еще кто?
Констебль третьей степени Камау доложил:
— Мы пока не знаем, сэр. При нем, похоже, нет никаких документов, но мы тщательно его не обыскивали. Я хотел, чтобы вы взглянули, прежде чем мы передвинем тело.
— Я так полагаю, он мертв?
— И мне кажется, уже давно.
— Приведите сюда фотографа.
Митчелл посмотрел на тело в багажнике и почувствовал, что ему расхотелось завтракать. На жертве были только штаны и белая шелковая рубашка. Руки и босые ноги были связаны веревками, в голове зияла пулевая рана.
— Вы говорите, казнили? — спросил суперинтендант отделения расследования преступлений Найроби Льюис. Он только что прибыл в Найэри, сразу же после звонка инспектора Митчелла, и сейчас в его сопровождении шел к участку.
— Очень похоже на то, — сказал Митчелл. — Связали, как козла, которого собираются принести в жертву. Стреляли один раз, прямо в голову.
— Вы представляете, кто это такой?
— Понятия не имею. Мы опросили местных по округе. Похоже, он иностранец. Никто не заявлял о пропавших людях.
Они подошли к машине и заглянули в пустой багажник. Везде были следы крови.
— Полагаю, его заставили забраться сюда, — сказала Митчелл. — Затем связали и застрелили. Граф решил избавиться от необходимости самолично засовывать тело в багажник.
Суперинтендант Льюис, низкорослый круглый мужчина с густыми усами, носивший очки, коснулся рукой подбородка и задумался. Его подключили к делу Тривертона, потому что теперь в нем фигурировало еще и убийство.
— Фотографии еще не готовы?
— Пока нет, суперинтендант. Но я велел своим людям поторопиться с проявкой.
Льюис обошел машину с левой стороны и заглянул внутрь. Прямо напротив него, на водительской двери виднелось небольшое пятно крови, расположенное примерно на уровне головы сидящего за рулем графа.
— Говорите, мотор работал?
— Да, суперинтендант. Лично мне все это видится следующим образом. Лорд Тривертон заставил мужчину залезть в багажник, застрелил его, затем решил отъехать подальше, чтобы выбросить тело там, где до него могли бы добраться дикие животные, или же чтобы его закопать. Но на дороге в Киганджо его одолело чувство вины, и он остановился и выстрелил себе в висок.
— Патологоанатом уже прибыл?
— Сейчас он на полпути из Найроби.
Суперинтендант Льюис осмотрел салон, отметив несколько разбросанных здесь вещей — пару мужских перчаток, старый журнал и свернутое одеяло, — и затем устремил взгляд своих маленьких внимательных глаз на пассажирское сиденье. На нем остались следы высохшей грязи. Чуть отойдя, он посмотрел вниз, на пол машины, и разглядел на коврике два грязных отпечатка, которые могли быть следами ботинок.
