— Месяца два.
— И всего за два месяца сумели хорошо ее узнать?
— Мы же тесно общались. Конечно, узнала, она вовсе не скрытная. Слушайте, — не выдержала Вика, — чего вы к ней прицепились? Уж она-то тут вообще ни при чем.
Талызин пожал плечами.
— Не уверен. Перед премьерой они с Преображенским крупно поссорились. Мне не хочется ставить вас в неловкое положение, Виктория Павловна, поэтому открою карты. Я не советую вам отрицать тот факт, что вы и Евгений Борисович решили больше не иметь дело с пьесами Лазаревой и с нею самой. Этому есть доказательства. От себя лично добавлю, что мне пьеса показалась интересной и необычной, однако вам, профессионалам, виднее. Как бы там ни было, перед премьерой между Преображенским и Лазаревой состоялась серьезная ссора. Более чем серьезная. Этому тоже есть доказательства.
— Доказательства! — вспылила Вика, подсознательно радуясь, что отыскала наконец-то к этому повод. — Знаю я ваши доказательства! Сосновцев, да? Наша любимая сволочь Сосновцев донес…
— Он производит впечатление культурного и честного человека.
— Эта вечно скалящаяся обезьяна? Ха! Честный? Да у него один костюм стоит больше его годовой зарплаты! Культурный? Ну разумеется, раз директор Дома культуры, значит, по-вашему, культурный, а то, что ему все равно, театр или бильярдная, лишь бы деньги грести, это неважно? Между прочим, он сам с Преображенским был на ножах. Вы небось и не заметили, а Преображенский изобразил его в своем убийце, да какизобразил…
— Заметил, — спокойно кивнул следователь. — Да, изобразил гениально, хотя не уверен, что имел на это право. Впрочем, к актерам трудно подходить с обычными мерками. Надеюсь, Сосновцев это понимает и не был в обиде.
— А я не надеюсь. Нет, внешне, может, он обиды и не показал, особенно в присутствии влиятельных лиц. С теми, от кого что-то зависит, он весь из себя белый и пушистый, а вы бы посмотрели, как орет на уборщицу! Женщина ему в матери годится, а он…
— Ну, Марина Лазарева не годится ему в матери, — ехидно вставил Игорь Витальевич.
— Вот именно! Раз она не стала с ним спать, значит, уже враг? Все вы, мужики, такие. Если вам женщина нравится, сразу тащите ее в постель, а раз не хочет, считаете стервой и готовы сделать ей любую гадость…
— Вынужден с вами не согласиться, — тихо и очень вежливо произнес Талызин, глянув Вике прямо в глаза. — Боюсь, вы недостаточно знаете мужчин. Вовсе не все мы, мужики, такие. И женщину, которая нравится, далеко не каждый сразу тащит в постель, поверьте мне, Виктория Павловна.
Вика, отчего-то смешавшись, добавила уже тоном ниже:
— А Сосновцев такой. Маринка ему отказала, вот он вам про нее и наплел. А мы с Евгением Борисовичем, между прочим, вовсе не думали ничего плохого про ее пьесу. Наоборот — мы собирались ставить новую.
— Но в момент ссоры Лазарева этого не знала.
— Ну и что?
— Просто уточняю. Кстати, Лазарева не отрицает факта ссоры.
— Господи, тоже мне, событие! Преображенский со всеми ссорился. Со мной, между прочим, тоже, и по тому же поводу. Тут дело в его характере.
— По тому же поводу?
Вика, не утаивая, поведала о коварном замысле актера подпитаться перед премьерой ее энергетикой. Раз подобное выяснилось про Марину, пусть станет известно и про нее саму, так будет для подруги безопаснее.
— А на самом деле он нас обеих всем хвалил, — заключила она. — Это была шутка. Мы с Мариной очень удивились в воскресенье, когда все поняли.
— Покойный обладал оригинальным чувством юмора, — прокомментировал Игорь Витальевич, явно довольный откровенностью собеседницы. — Рад, что теперь услышал эту историю от вас лично. Значит, вы с Лазаревой обе были в схожем положении. А ведь она мне не сказала…
— О чем не сказала?
— О вашем конфликте с Преображенским.
— Конечно, не сказала. Что я ей враг, что ли, чтобы она стала на меня наушничать? — молниеносно среагировала Вика.
Талызин, махнув рукой, рассмеялся:
— Бог вам судья, Виктория Павловна. Похоже, честность вы не считаете добродетелью, хотя и обладаете этим качеством в полной мере.
«Неужто я наговорила лишнего? — испуганно подумала Вика. — А ведь старалась молчать! Запутал меня этот тип».
А тип буднично продолжил:
— Лазарева вообще сумела дать мне на редкость мало информации. Меньше, чем кто-либо другой. Складывается впечатление, что она что-то скрывает.
— Ничего она не скрывает, — возразила Виктория Павловна. — Она — моя подруга, уж я-то знаю!
— Именно поэтому я и пытаюсь вас предостеречь, — объяснил собеседник. — Я вижу, вы ей полностью доверяете. Впрочем, недоверчивость вам вообще не свойственна. А Лазарева вовсе не так проста. В тихом омуте, как известно, черти водятся.
— А она то же самое сказала про вас… — изумилась Вика, впрочем, быстро усилием воли захлопнув рот, дабы не ляпнуть еще чего похлеще — например, что следователь является для Марины одним из подозреваемых в убийстве.
— Серьезно? — опешил Талызин и, оживившись, добавил: — Вот видите! Простодушием тут и не пахнет. Вполне возможно, она честолюбива и связывала с успехом пьесы большие надежды, тогда угроза Преображенского могла вызвать у нее настоящую ненависть. Кстати, ее реакция на его слова была очень бурной. Она в ответ плакала и даже угрожала ему в крайне резкой и агрессивной форме.
— Чтобы Маринка плакала и угрожала? — фыркнула Вика. — Это тоже Сосновцев, что ли, наплел? Вы сами-то Маринку помните? Она голоса никогда не повысит, слова грубого не скажет, бровью не поведет. Он бы еще сочинил, что она матом ругалась и била посуду. Я — да, могу иногда, но не она.
— Между прочим, именно когда такой вот сдержанный человек выходит из себя, результат бывает непредсказуемым. Вы полагаете, большинство убийств совершается холериками? Ничего подобного. Холерик откричится и забудет, а вот что на душе у сангвиника или флегматика, догадаться сложнее. Я бы вам советовал… ну, просто не доверять ей так уж безоговорочно, вот и все.
— Она моя подруга.
— Умные женщины подругам доверяют в последнюю очередь. Кстати, весьма сомневаюсь, чтобы Лазарева доверяла вам, не тот у нее тип.
— И ошибетесь!
— Да? А вот скажите, многое ли вы знаете про ее личную жизнь? Например, есть ли у нее сейчас любовник и кто именно. Я вовсе не прошу вас открывать эту тайну мне, а лишь интересуюсь, известна ли она вам. Ведь это, наверное, основное, что обсуждают между собой подруги.
Вика старательно напрягла память. Ну да, когда Марина ночевала здесь пару месяцев назад, они полночи беседовали «за жизнь», и Вика выложила все и про Сашку, и про Лешку, и про страсть к театру. Марина внимательно слушала, сочувствовала, понимающе кивала, а вот что касается ответных излияний… их, похоже, не было.
