- Меня волнует, что это вампирская кровь - призналась я. - А ведь оборотни...
- Знаю, знаю, - перебил меня Тин. - Но ты подвержена стереотипам, как и большинство людей. И это понятно. Ведь вы черпаете знания о нас из сказок и легенд. И вам кажется, что все вампиры ненавидят оборотней и стараются при каждом удобном случае нас уничтожить. Однако это не так. Главное, соблюдать границы территорий. А уж если вольно или невольно оказался на чужой местности, то ничем не вредить ее хозяевам, только и всего. Как это тебе ни покажется странным, но и в нашем мире существуют те же законы: не навреди, не желай зла, не охоться на чужих угодьях, и останешься жив. Ты ведь не хочешь получить много крови, чтобы, к примеру, облить ею кого-то и таким способом убить? Ты хочешь вернуть своего любимого. А такая цель уважаема даже оборотнями. Понимаешь?
— Да,— кивнула я и улыбнулась, чувствуя, как спадает напряжение.
Тин был прав— мной двигала лишь любовь, и даже оборотни знали, что это за сила. К тому же они тоже умели любить. В этом я не сомневалась.
Тин взял машину напрокат, мы уселись в нее и поехали. На наше счастье, метель немного утихла, а дорога до Игнатьева оказалась вполне проходимой, так как ее постоянно чистили. Тин вел машину довольно лихо, и мы двигались быстро.
На двоих одно завтра,
На двоих одно утро,
Без тебя невозможно,
А с тобою так трудно,
А с тобою так сложно...
[15]
—
неслось из радиоприемника.
И Тин подпевал, ловко выруливая между заносами на повороте. Я отчего-то беспрестанно думала о неизвестном мне Венцеславе, хранителе Жемчужины. Мне хотелось тщательно продумать свое поведение, чтобы не попасть при встрече с ним впросак. Мне казалось, что это древний слав, мудрый и острожный, который видит всех насквозь. И я думала, что мне нужно соблюдать спокойствие при встрече с ним и быть предельно собранной, чтобы не наговорить чего-нибудь, что могло бы ему не понравиться.
Но услышав слова песни, я сразу вспомнила Грега, и сердце сжала привычная тоска. Не так давно мы в разлуке, однако эта невозможность увидеться в нормальных условиях, эта неуверенность в будущем делали расставание намного более тяжелым. Когда ты знаешь, что любимый просто куда-то уехал, но непременно к тебе вернется, ждать намного легче.
Мы пришиты друг к другу
Слишком острой любовью,
Мы пришиты друг к другу
Слишком острой иголкой,
Слишком острой любовью...
Я с трудом сдержала слезы. Мне казалось, что это про нас. Да, наша любовь была слишком остра и поэтому причиняла столько боли! Но сейчас ни в коем случае нельзя распускаться, я обязана сохранять спокойствие.
Кода мы въехали в Игнатьево, метель полностью прекратилась. Тин припарковался на небольшой центральной площади с традиционным магазином и сказал, что хочет кое-что купить. Я удивилась, но промолчала. Тин быстро вышел из машины и скрылся в магазине. Скоро он появился с пакетом. На его лице сияла улыбка. Кинув пакет на заднее сиденье, он медленно поехал по улице. Остановившись возле крайнего дома, предложил мне выйти и дал пакет. Ворота открылись, низенький старик закивал нам. Тин загнал машину во двор, что-то сказал старику и подошел ко мне.
— Что все это значит?— поинтересовалась я.
— С продавщицей в магазине договорился, что машина у них во дворе постоит, пока я московскую туристку в тайгу отведу. Заплатил, конечно.
Он весело рассмеялся и взял у меня из рук пакет.
— Ну-ну,— сказала я,— значит, выдал меня за не вполне нормальную!
— Ну почему же! Сказал, что ты исследуешь способы выживания в жестких условиях и для этого хочешь провести пару дней в дальневосточной тайге. А я типа проводник. Знаешь, сейчас все телевизоры смотрят, Интернетом пользуются, даже в таких вот деревнях, так что никого ничем не удивишь. Пошли быстрее! Нам главное— до леса добраться!
— Тут не так и далеко,— заметила я, глядя на темнеющий в паре километров лесной массив. Хорошо наезженная дорога из деревни шла прямо к нему. Но по правде говоря, я не совсем понимала, как Тин собирается дойти до поселения славов. Насколько я помнила из его разговоров, до него было не меньше ста километров. А по заснеженной тайге идти пешком в такую даль казалось мне невыполнимой задачей. Однако Тин выглядел уверенным. Мы достигли заснеженной опушки, дорога углублялась в лес. Тин зачем-то оглянулся. Хмурое низкое небо, пустынная местность с видневшейся вдалеке деревней, укрытая снегом тайга перед нами наводили на меня уныние. Тин углубился по дороге на несколько метров и прислушался. Я наблюдала за ним, не понимая. Вот он вытянул шею, словно вглядывался в просвет дороги, его ноздри раздулись, он явно нюхал воздух.
— Людей нет,— констатировал он и повернулся ко мне.
Высыпал содержимое пакета прямо в снег. С изумлением я увидела, что это куски сырого, немороженого мяса, упаковка куриных яиц, кусок сыра и пакет молока.
— Мне понадобится сейчас много сил,— сообщил Тин и снял куртку.
Аккуратно ее свернув, уложил в пакет и начал стягивать свитер.
— Что ты делаешь?— испугалась я.
— Лада, ты должна меня слушаться,— спокойно сказал он.— Я не вижу другого способа быстро добраться до нужного нам места, если сам тебя не отвезу... на спине.
— В каком смысле?!— испугалась я еще сильнее.
— Я сейчас обернусь лисой, - методично проговорил он, - как следует подкреплюсь этими продуктами, затем ты ляжешь мне на спину, обхватишь мою шею руками, а туловище ногами, зажмуришься и постараешься не шевелиться. И ничего не бойся! Я побегу с невероятной для тебя быстротой, поэтому лучше глаз не открывать и по сторонам не смотреть. Поняла?
— Но...— начала я и замерла, так как Тин уже снял джинсы и остался передо мной в чем мать родила. Но смущения я не испытывала, потому что его мускулистое тело было совершенно. Мне казалось, что в заснеженной тайге вдруг возникла прекрасная статуя греческого юноши, и мне оставалось лишь любоваться совершенством ее форм. Его густые рыжеватые волосы упали на плечи, он приподнял подбородок и смотрел на меня серьезно.
— Можешь отвернуться,— сказал он чуть охрипшим голосом.
— Д-да... пожалуй...— согласилась я, наблюдая, как его лицо начинает меняться.
Оно словно вытягивалось вперед, становилось уже. Тин задрожал, его тело начало обрастать рыжей шерстью. Я не выдержала и отвернулась. Что происходило у меня за спиной, я не знаю. Раздавались какие-то звуки, словно кто-то фыркал, потом тихо затявкал. Я стояла не шевелясь. Вот раздалось весьма явственное чавканье, затем хруст яичной скорлупы, и я поняла, что Тин уже подкрепляется. И все равно я не могла заставить себя обернуться. Вот он явно прокусил пакет и начал лакать молоко. Скоро все стихло.
