Внутри все захолодело. Ада – Ирка. Ирка – Ада… Может, Ада была в курсе Иркиного исчезновения. Одно упоминание об Аде отдалось неприятным прострелом в позвоночнике. Как же я ненавидела эту женщину. Сейчас я даже удивилась этому вплеску ненависти. Говорят, старая любовь не ржавеет, получается, что ненависть – тоже. Стоило мне вспомнить, как она издевалась надо мной, обзывала, попрекая куском хлеба, так захотелось бежать отсюда, прочь из этого города, c которым у меня связано столько неприятных воспоминаний!
– Спасибо за рассказ. Мы пойдем.
– Заходите, если что… Может быть, еще что-то вспомню, – cказала бабка, явно рассчитывая на деньги.
Когда мы вышли на асфальтированную дорогу, я сказала Вите:
– Хорошо бы зайти в кафе и выпить водки. Мне совсем плохо. Слишком уж странная связка вырисовывается: Паша Сигара и мой пропавший ребенок. А вдруг они его нашли? Или еще разыскивают, как и я… Господи, голова кругом идет от этих вопросов… Как ты думаешь, Витя, он жив?
– Не знаю. Не хочу вселять ложных надежд и неоправданных обещаний.
– Понимаю, – кивнула я. – Мы стоим у симпатичного кафе под названием «Василек». Почему бы нам не зайти туда?
В кафе я выпила две рюмки водки и с трудом съела овощной салат.
– Странное дело, я так ее ненавидела, но думала, что с годами это чувство прошло. А сейчас я понимаю, что нет. Если бы ты только знал, какой стервой она была. Хладнокровной, расчетливой. Как она вытесняла меня из сердца отца и старалась прописать там своего Ромочку. И как я переживала по этому поводу, не спала ночами. Могла просто с ума сойти от этого! Мне страшно, – я сжала руку Вити. – Когда Валентина упомянула об Аде и Ирке, меня просто жуть охватила. Эта женщина ничего не делает просто так. Она все делала с дальним прицелом.
– Тогда самое время нанести ей визит.
– Я тоже об этом подумала. – Я взяла вилку и стала выписывать на красно-белой клеенке вензеля. – Но мне не по себе и страшно. Страшно встретиться со своим прошлым… Я боюсь встретиться с ней. Но понимаю, что надо.
Мы расплатились и покинули кафе.
Было уже около трех часов пополудни. Я шла медленно, с трудом передвигая ноги.
– Может быть, посидим? – предложил Витя, обхватывая меня за плечи. – Ты, старушка моя, едва бредешь… Если мы пройдем вправо еще метров двадцать, то выйдем к реке. Ты не забыла?
– Нет. Некогда мне рассиживаться. Нужно с Адой поговорить, – буркнула я.
Витя поднял вверх руки.
– Воля женщины – закон. Я же о тебе пекусь.
– Я все понимаю, Вить, прости. Просто я сама не своя перед предстоящей встречей. Лучше бы ее и не было.
Больница находилась на окраине города. Здание, в котором она располагалась, было ветхим и с пятидесятых годов прошлого века, по-моему, вообще не ремонтировалось. Дом был выкрашен блекло-розовой краской и еще издали производил уныло-убогое впечатление.
На первом этаже охранник нас спросил, куда мы идем и к кому. Мы ответили, и проходившая мимо женщина в белом халате, cказала, что Ада Чистякова на улице.
Я шла по узкой дорожке и всматривалась в сидевших на скамейках. Я боялась, что пропущу ее.
Аду я узнала сразу. Она сидела в инвалидной коляске и смотрела перед собой… Седые волосы. Сжатые губы. Даже сейчас в несчастье и болезни она была надменной и обособленной. Мы подошли, и я окликнула ее. Она вскинула глаза и уставилась на меня:
– Ты?
– Да, Ада Игоревна. Это я. Ольга.
– Что тебе надо? Я тебя не звала! Пришла полюбоваться на мою немощь? Это тебе нужно?
– Нет, – я покачала головой. – Не это. Мне нужно, чтобы вы ответили на один вопрос…
– Кто тебе сказал, что я вообще буду с тобой разговаривать!
В ее черных глазах плескались молнии. Я опустила взгляд и обратила внимание на ее руки с набухшими венами.
– Пришла на старую бабку посмотреть? Любуйся! У меня горе: сын умер. И ты пришла меня добивать?
Я сдержалась.
– Я хочу услышать от вас о моем сыне.
– А что такое? – И ее глаза забегали по сторонам. Я поняла: Ада что-то знает…
– Ада Игоревна! Что было, то прошло, я вас простила. Только хочу знать: вы общались с Ирой Зябликовой, нашей дальней родственницей, перед тем, как она пропала с моим ребенком? Может быть, она вам говорила, куда собирается уехать, делилась своими планами… Ада Игоревна! – я сглотнула. – Вы уже старая женщина, не берите греха на душу – ответьте мне на этот вопрос. Прошу вас. Даже если между нами и были какие-то в прошлом ссоры и обиды – самое время забыть о них. Ада Игоревна! – и я с мольбой посмотрела на нее. Я была готова говорить что угодно, только бы она сказала мне, где мой сын.
Она склонила голову набок и внимательно рассматривала меня.
– Похорошела. А была заморыш, – вздохнула она. – Ни рожи ни кожи. Такая же, как твоя мать. Я сразу на твоего отца нацелилась, когда приехала в этот город. Одна с сыном. Муж умер от алкоголя. А твоя мать стояла между мной и им… Мы стали любовниками. Как-то Александр обмолвился, что у нее слабое сердце и Маше нельзя нервничать. Я поняла, что надо делать… Как-то мы занимались с Сашей любовью в его рабочем кабинете. А до этого я попросила одну знакомую сделать твоей матери анонимный звоночек и популярно растолковать, чем ее муж занимается и где. Как я и рассчитывала, эта курица примчалась сразу и, увидев нас, cхватилась за сердце. Что мне и требовалось. Саша был неутешен и чувствовал себя виноватым. Но мне удалось убедить его, что это жизнь виновата, а не он. Прошлого не воротишь, и надо жить дальше. Через три месяца мы поженились, и я въехала к вам в дом. Как же я тебя ненавидела! Потому что Саша трепетно относился к тебе, любил свою доченьку, и я сделала все, чтобы твоя жизнь в собственном доме стала невыносимой. Через два года ты уехала в Москву, а еще через год – вернулась с ребенком. Я не знала об этом, пока случайно не столкнулась с Иркой в магазине. Она кинулась ко мне в надежде выклянчить денег на выпивку и рассказала все, надеясь разжалобить… И тогда у меня созрел план…
Я отступила назад и упала бы, если бы Витя не поддержал.
– Я посоветовала Ирке отдать ребенка в детдом. Ты, мол, собираешься совсем его повесить на нее. А в детдоме ему будет лучше… Я согласилась помочь ей, дала денег на выпивку и вызвалась сопровождать ее в детдом.
Ближе к вечеру мы поехали туда. Ирка волновалась и переживала, все порывалась вернуться домой, но я удержала ее. Часа три ехали – измотались.
Ребенка мы подкинули к самым воротам и поехали обратно. Дорога шла лесом, и здесь Ирка совсем расхныкалась и стала говорить, что зря она в это ввязалась, завтра, мол, позвонит тебе и все расскажет. Ты приедешь и заберешь ребенка… И все такое в том же духе. Сплошные сопли. Я сказала, что устала, и мы сели отдохнуть. Я сделала вид, что направилась в кустики по нужде, и, взяв первый попавшийся камень под ногами, вернулась и шарахнула им Ирку по затылку, которая сидела ко мне спиной. Та сразу обмякла…
