– Извините, – пробормотала я. – Просто свою дочь провожаю и нервничаю немножко.
– Порядок соблюдать все равно надо, – пробурчал он.
* * *
Я сидела и тупо смотрела перед собой. У меня не было даже слез: одна пустота и растерянность в душе и еще чувство, что я – одна против всего мира. На редкость неприятное чувство. Раньше я думала, что у меня есть Димка. Мой Димка, пусть в последнее время мы отдалились друг от друга, но мне было достаточно знать, что он есть и в любую минуту может прийти на помощь. Это была моя скала, за которую я могла спрятаться в случае необходимости. Но оказалось, что скалы никакой нет и все рухнуло в тот момент, когда я увидела Дашкину заколку под сиденьем машины.
Может быть, постараться забыть это и сделать вид, что все в прошлом…
Так – лучше.
Так – спокойней.
У меня еще остается моя жизнь…
И Дашка, за которую я в ответе после гибели отца.
Моя работа…
Если я отойду в сторону, все это останется при мне и я смогу жить дальше…
Смогу ли?
Я была одна… Дашка – далеко и, надеюсь, в полной безопасности… Хорошо, что начался отпуск и я была предоставлена самой себе. Я просто не представляю, как бы я ходила на работу и что делала бы. Я была полностью опустошена и выбита из колеи и совершенно точно не могла бы вести программу «Отражения».
Зазвонил телефон, на определителе высветился незнакомый номер. Я колебалась: брать трубку, нет? Наконец взяла и услышала незнакомый голос:
– Ольга?
– Да.
– Это Вера Богданова. Узнала?
– Вера… – растерялась я. – Откуда у тебя мой номер?
Она хмыкнула.
– Достала по секретным источникам. Ну, здравствуй, звезда!
Вера Богданова была старостой нашего класса. И отличницей. Крепко сбитая, c румянцем во всю щеку, она всегда была занята организационными хлопотами, общественной деятельностью. После окончания школы мы все разъехались – я рванула в Москву и всех своих бывших одноклассников потеряла из виду. И теперь я не знала, как реагировать на этот звонок из прошлого.
– Как ты узнала номер телефона? – переспросила я.
– Секрет, Варфоломеева, cекрет, – откликнулась Богданова. – У нас тоже есть свои источники информации. И мы не лыком шиты… Я звоню тебе, чтобы пригласить на встречу одноклассников. Приезжай! Отвлечешься от своих дел…
– Каких дел?
– У тебя муж погиб.
Ах да! Я и забыла, что звезда отличается от простого человека тем, что она не может свою жизнь спрятать от посторонних глаз. Все на виду и на всеобщем обозрении.
– Богданова, ты и сама понимаешь – мне не до собраний и встреч.
– Это – зря! В горе нельзя замыкаться и оставаться одному…
Богданова говорила так, словно между нами не было прошедших лет и мы по-прежнему девочки. Словно я не была популярной телеведущей, а она – рядовым человеком, одной из многих. И это меня подкупало. Сколько раз я сталкивалась с откровенным подхалимажем и лестью, когда мне пристально смотрели в глаза и пытались угадать каждое мое желание.
И зачастую это ужасно раздражало и бесило.
Может быть, Верка права и мне действительно нужно поехать и развеяться…
– И потом… тебя ждет один сюрприз.
– Какой?
– Узнаешь, – cказала она. – Приезжай, – повторила она со сдавленным смешком. – Не пожалеешь.
Слова бывшей одноклассницы были как бальзам на мою измученную душу. Сидеть одной в четырех стенах – так можно реально с ума сойти, лучше действительно поехать и встретиться со своими. Хотя я не была у себя уже почти двадцать лет. С того самого момента, когда я отдала сына Ирке Зябликовой, а потом, когда приехала, – не было ни сына, ни Ирки… В горле встал комок, и я сглотнула.
Утром я проснулась и поехала к себе на родину. Я встала рано, чтобы не ехать по жаре, я боялась и одновременно хотела встретиться со своими бывшими одноклассниками. Однажды я была на подобном мероприятии – встрече выпускников Высших телевизионных курсов. Я уже тогда набирала популярность, и поэтому коллеги, обступив меня, задавали тысячу вопросов. И все они были похожи друг на друга, как одинаковый товар, выложенный в ряд.
Я боялась, что и сейчас мне будут задавать разные вопросы, по большей части идиотские: знакома ли я с Кобзоном или Басковым, брала ли интервью у Жириновского, где одеваюсь и сколько мне платят, нравится ли мне Тина Канделаки и Андрей Малахов и так далее – до бесконечности. Отдельной строкой будут стоять просьбы устроить на телевидение талантливую девочку или мальчика, то есть чьих-то детей.
Но все получилось несколько по-другому. Я пришла на встречу и сразу попала в водоворот. Все тормошили меня, ахали, восклицали. Все было удивительно мило и душевно. Я при своем выработанном цинизме этого не ожидала и была приятно удивлена тем приемом, который мне оказали бывшие одноклассники. После первых охов и ахов наступила пора обмена практической информацией: кто чего достиг, каково семейное положение, есть ли дети.
Насчет карьеры меня не спрашивали. Все было на виду, насчет семьи – тоже. Многие были в курсе моей семейной трагедии.
В свою очередь я тоже задавала вопросы своим одноклассникам, кивала головой, улыбалась в положенных местах, но сама я хотела задать вопрос об одном-единственном человеке – Викторе Шиманове, моем давнем воздыхателе, которого я чуть не угробила когда-то майским вечером.
Это случилось на дне рождения Виктора. Он пригласил на него одноклассников и знакомых, с которыми занимался в хоккейной секции. Было весело. Родители укатили на дачу, и просторная трехкомнатная квартира оказалась в полном распоряжении резвого молодняка. Нам всем было примерно по пятнадцать лет. Мы смеялись, шутили. Ребята время от времени выходили на балкон покурить. Сам Виктор не курил: спортсменам это было запрещено.
Я знала, что нравилась Виктору с первого класса. На всех праздниках он дарил мне цветы, в третьем-четвертом провожал до дома, покорно и послушно неся мой портфель. В пятом-шестом страдал от моей легкой влюбленности в старшеклассника Митю Симановича. Потом Симанович переехал в другой район, и влюбленность оборвалась. Я снова обратила внимание на Виктора, но дальше симпатии дело не шло. Я флиртовала с ним, сходила пару раз в кино, но встречаться отказывалась.
И вот тогда, на дне рождения Виктора, я кокетничала с одним из игроков хоккейной секции, Игорем, высоким темноволосым парнем с голубыми глазами, которые неотрывно смотрели на меня. Сам Виктор был крепыш среднего роста с кудрявыми русыми волосами и тонким профилем. В начальных классах он был похож на девчонку, и его даже пытались дразнить этим, но вскоре ощутили на себе крепкость Витькиных кулаков.
Все было вполне невинно, пока компания не высыпала на балкон и какому-то дураку не пришло в голову ляпнуть, что можно запросто перелезть с одного балкона на другой. Это, мол, любой рисковый парень сделает запросто. При этом ляпнувший эту глупость, естественно, сразу стушевался и отступил на задний план. Как персонаж в пьесе, который сделал нужную ремарку и задвинулся в тень. Игорь и Виктор обменялись взглядами. Они уже негласно соперничали из-за меня, и на балконе повисла тишина. Вечер еще только наступал. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, и небо темнело медленно, постепенно. Они стояли на балконе шестого этажа и молчали. Я зябко повела плечами: мне вдруг стало холодно.
