Хьюго быстро двигался, все сильнее вдавливая женщину в
постель, и его шумное дыхание наполняло павильон. Вдруг он с хрипом привскочил
на колени, замер, тяжело содрогаясь и испуская резкие, короткие стоны. Однако,
верно, женщине этого показалось мало, потому что она издала недовольный крик и
с силой вцепилась в ягодицы Хьюго тонкими белыми руками. Ногти впились в кожу,
оставив кровавые полосы, и это подействовало на Хьюго как удар хлыста. Он
вскрикнул, содрогнулся и так принялся мощно биться своим телом о тело женщины,
что кровать заходила ходуном, заскрипела… чудилось, она сейчас развалится на
мелкие части, однако в сей миг Хьюго достиг своей цели: женщина пронзительно
взвизгнула, забила ногами по постели – и замерла в изнеможении. Руки ее
расслабились и удовлетворенно обхватили спину обессиленного любовника. Что-то
блеснуло на пальце… и Марина наконец узнала то, зачем пришла сюда.
Она сделала шаг назад, потом еще шаг, осторожно прикрыла
дверь – и прянула во тьму, ничего не видя перед собой, кроме фамильного кольца
Макколов, которое сверкало на тонком, изящном пальце. Именно вокруг этого
пальца ее и обвели… обвела Джессика.
Супружеская сцена
Джессика… Так вот кто любовница Хьюго! Вот кто измыслил
интригу! Можно не сомневаться, что она давно чуяла нечто странное в отношениях
Десмонда и его «русской кузины». Пожалуй, ей тоже Глэдис сообщила об отставке,
которую получила Агнесс, и Джессика решила бросить соперницу в такую грязь, от
которой той в глазах Десмонда вовеки не отмыться.
Но какова Глэдис! Неужто всю эту сцену жалости и сочувствия
она разыграла по указке Джессики? И ловко подсунула в нужную минуту письмо?..
Неужто все это время она служила Джессике? Наушничала для нее? Ну что же, за
что-то ведь она получила от мисс Ричардсон награду в виде хорошеньких туфелек –
правда, изрядно поношенных да еще и со скошенным каблучком, но все же…
Марина нахмурилась. Какая-то мысль мелькнула в голове,
что-то об этих туфельках… нет, пролетела – уж не догнать. Да и при чем тут
туфли, при чем тут Глэдис? Она – служанка, вот и служила той, которая, так или
иначе, скоро станет леди Маккол, а значит, весь замок будет ей принадлежать.
Получается, Джессика тогда говорила о себе: о том, что надо
полюбить Маккол-кастл превыше всего и ради обладания им смирить свое сердце,
затворить его для любви и счастья. Лишь бы стать леди Маккол! О нет, она не
любит Десмонда. Те слова о любви, которые так ранили Марину, были неискренни.
Но не зря они показались Марине так чудовищно схожими с ее собственными:
расчетливый, ледяной ум Джессики очень точно представил себе, что может сказать
своему возлюбленному Марина, – и облек ее чувства в оболочку слов. Ну,
тогда получается, что Джессика успела очень хорошо узнать Марину. А может быть,
все дело в том, что они чем-то внутренне близки – недаром их так тянуло друг к
другу, недаром между ними зародилось нечто напоминающее дружбу… если и эта
«дружба» не была так же подстроена Джессикой, как ее «любовь» к Десмонду.
Вот именно, какая там любовь? Oна уже любила однажды – и
потеряла этого человека. Десмонд в ее глазах лишь бледное подобие Алистера.
Зачем ей любить Десмонда? Этот племенной жеребец Хьюго в любую минуту готов
удовлетворить ее пыл… похоже, под ледяной оболочкой мисс Ричардсон скрывается
весьма страстная натура. Вон как она била ногами и визжала – ну какая там леди,
просто девка, нашедшая мужика по себе. Так же вот и Агнесс вопила и кричала,
когда ее обрабатывал Хьюго. Интересно бы знать, давно ли Джессика спит с Хьюго?
Агнесс… Марина зажмурилась, вспоминая. Почему вдруг пришла
на ум Агнесс? Не только же из-за той сцены в конюшне? Агнесс что-то сказала
тогда… среди всех ее злобных, отвратительно грубых слов было что-то… Да, она
твердила: «Простите, миледи!» И потом: «Я думала, что это… леди Урсула».
Черта с два! Она думала, что это леди Джессика, вот что она
думала! И смертельно испугалась, что ее шашни с Хьюго станут известны этой
даме, которая, судя по всему, накрепко держала дом в своей изящной железной
ручке… с бриллиантовым кольцом на пальце. И скоро Десмонд окажется стиснутым
смертельной же хваткой!
Этого нельзя допустить. Десмонд должен узнать…
Марина вдруг поняла, что не бежит, а плетется, мотаясь по
тропинке, как пьяница. Она оглянулась. Господи, да павильон же еще совсем
рядом, она и десяти шагов от него не сделала! Рванулась вперед, заставляя
закоченевшие ноги двигаться, и со всего маху ударилась обо что-то всем телом.
Наверное, об дерево.
Марина со стоном сползла по стволу, понимая, что, если
упадет, уже не встанет, но в эту минуту «дерево» вдруг подхватило ее своими
«ветками» и голосом, подобным шуму ледяного январского ветра в вершинах елей,
произнесло:
– Крепко же он вас отделал, сударыня! Вижу, еле тащитесь!
Десмонд!
Повиснув в его руках, Марина, не веря глазам, смотрела в
лицо, казавшееся при свете звезд бледным пятном. Впрочем, даже и в кромешной
тьме, даже и с завязанными глазами она различила бы выражение жгучего презрения
на этом лице.
– Десмонд… – слабо выдохнула она. – Ты здесь!
– Я вернулся, – сказал он. – Почему-то, когда я
пришел к себе, мне показалось, будто все это было лишь страшным видением. Я
подумал, что стал жертвой какого-то наваждения, что этого не могло быть и не
было!
– Не было… – шевельнула губами Марина, но едва ли Десмонд
услышал хоть звук – она и сама-то себя не слышала.
– Я испытал неодолимое желание вернуться и убедиться
собственными глазами, что павильон пуст, там не горят свечи, не сверкает
серебро, не розовеет постель. Может быть, я даже верил, что и павильона-то нет
на месте! Но он здесь… я видел его, и я видел вас выходящей из дверей.
Он видел! Что он подумал, что он еще подумал о ней! Ужас
помог Марине одолеть немоту и отчаянно исторгнуть из себя:
– Я тоже только что вернулась! Я увидела Хьюго с другой
женщиной!
– С другой? – ухмыльнулся Десмонд. – Что, тебя ему
было мало и он быстренько подмял под себя другую? И откуда он ее взял, позволь
спросить? Из-под кровати вытащил? Может быть, там еще и третья лежит, дожидаясь
своей очереди?
– Да нет же! – хрипло выкрикнула Марина. – Все не
так! Я убежала сразу вслед за тобой! Но потом… потом к нему пришла Джессика!
Все вдруг затряслось, заходило вокруг ходуном, деревья, лицо
Десмонда, небо, и Марина не сразу сообразила, что это он ее трясет. Трясет
немилосердно, яростно.
– Замолчи! – прошипел он. – Не смей впутывать сюда
еще и Джессику! Ты клевещешь на нее!
– Клевещу? – Марина нашла силы почти закричать: – Я
клевещу на Джессику? А вспомни, от кого ты получил письмо? Кто тебе обещал
что-то показать, открыть глаза? Она и меня заманила сюда, она сговорилась с
Хьюго…
