– Похоже, это не совсем то, о чем мы с вами договаривались,
верно, кузина? Коли так, спокойной ночи! – повернулся и ушел за угол.
Послышался стук захлопнувшейся двери. Очевидно, там была комната Десмонда.
Марина прижала руки к сердцу.
Что она наделала! Что она готова была наделать! И он – он
тоже был готов, но…
Она опрометью ринулась к себе, закрыла дверь и бессильно
оперлась на нее. Можно умирать со стыда, но она-то знает: если бы не кот… еще
одно мгновение – и она схватила бы Десмонда за стыдное место, а потом умоляла
бы взять ее. Она хотела его, все тело изнывало от этого томления…
Господи, да что с ней? Он что, этот англичанин, опоил ее
чем-то? Все горит в ее чреслах, жаждет утоления – сейчас, немедля. О, если бы…
Марина вздрогнула. Как ни громко стучала кровь в висках, она
различила за дверью легкие, крадущиеся шаги.
Десмонд! Он идет к ней!
Она бы рванула дверь и кинулась навстречу, чтобы тут же, на
пороге, отдаться ему, но руки так тряслись, что она помешкала, а шаги тем
временем начали удаляться.
Марина заставила себя осторожно, чуть-чуть приотворить дверь
– и едва не закричала, увидев белую фигуру, словно бы плывущую над полом.
Призрак! Этот – уж точно призрак!
Но… но лунный луч высвечивал сквозь ткань рубахи отнюдь не
призрачные, а очень даже полновесные очертания налитого тела, блестел в
распущенных черных волосах, что-то напомнивших Марине. Что-то очень неприятное…
Тут, словно ощутив ее взгляд, а может быть, просто порыв
сквозняка, женщина оглянулась, и свеча, которую она несла, озарила смуглый
профиль и алые губы.
Агнесс! Это Агнесс!
Вот она повернула за угол, а вслед за тем раздалось
вкрадчивое царапанье.
Марина не стала ждать, пока откроется дверь Десмонда, и
торопливо заперла свою.
* * *
Вот оно что! Вот оно что!
Она стояла посреди комнаты, трясясь от ярости. Не появись
Макбет так не вовремя, Агнесс, явившись на тайное свидание, застала бы своего
любовника в бешеной скачке на его русской «кузине» – прямо там, в коридоре, на
полу… можно не сомневаться, что в тот миг они не стали бы тратить времени на
поиски кровати! Точно так же можно не сомневаться, что Десмонд уже начал
доказывать Агнесс свою прыть. И может быть, тоже на полу.
Вот почему не спал Десмонд! Он ждал свою любовницу! И
значит, Марине досталось ощутить лишь ожидание другой… Ох, как же он хотел, как
он хотел… кого? Да все равно кого!
Ох, нет, вовремя появился Макбет. Очень вовремя! Ведь теперь
понятно, что Десмонду безразлично, с кем блуд чесать. И как же глупа Марина,
если вообразила, что и она жаждет именно его! Просто-напросто он разбудил в ней
женщину, растревожил естество, которое теперь алчет удовлетворения. Не
обязательно с Десмондом! Все равно с кем. Ей нужен мужчина – любой. Ей нужен
сильный, неутомимый любовник, с которым она могла бы биться в постели, крича от
наслаждения… и хорошо бы Десмонд слышал шум этой битвы!
Да, этот замок только днем – обиталище фей. А ночью… Темное
бесовство носится по его залам и коридорам. Сначала домовой вышел прогуляться,
потом явились Десмонд, Макбет. И Агнесс… Может быть, если сейчас выглянуть в
коридор, там как раз окажется кто-нибудь способный утолить ее жажду? Но…
кто-нибудь – кто? Призрак? Едва ли ей нужна призрачная любовь! Какой-нибудь
лакей? Ну уж нет! Спать с прислугою – это для лордов, а Марина – столбовая
дворянка, и ни один холоп никогда не то что пальцем или чем-нибудь еще, но и
мысленно не посмеет до нее дотронуться!
Ноги совсем застыли, и Марина, вернувшись в постель, долго
еще дрожала, тщетно пытаясь согреться, тщетно пытаясь уснуть, тщетно пытаясь
убедить себя, что сейчас ей сгодится абы кто. Совсем не обязательно Десмонд.
Совсем не обязательно!
Нарциссы Джессики
Она уснула только под утро, да так крепко, что горничная,
принесшая завтрак, едва до нее достучалась: ночью-то, вгорячах, Марина заперла
дверь.
Похоже, горничная была недовольна, что пришлось ждать.
– Миледи боялась, что к ней пожалует призрак? –
фамильярно осведомилась девица, но Марина глянула столь хмуро, что та
благоразумно смолкла и отправилась за горячей водой для мытья. Чай, крепкий и
густой, почти без сливок, масло, намазанное на ломтики белого хлеба, еще
скворчащие жиром лепешки… Марине хотелось гречневой каши с молоком и яблок, но
откуда им здесь взяться? Делать было нечего. Она неохотно взялась за лепешку,
оказавшуюся вполне съедобной, куснула раз, потом другой… Настроение заметно
улучшилось, поэтому, когда горничная робко появилась на пороге, Марина глянула
на нее почти приветливо, а после ванны – и вовсе благорасположенно, тем более
что камин уже был затоплен, пламя весело играло, солнце заливало комнату
теплыми золотистыми лучами, и все призраки вдруг улетучились, а обиды –
испарились. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее!
– А скажи-ка, милая, – осведомилась Марина, пока
горничная затягивала ей корсет, – как, бишь, тебя? Глэдис?
– Да, миледи, – ответила та, делая книксен, отчего
Марине пришлось резко выгнуться назад. – Ой, простите! Простите, миледи!
– Ничего, – снисходительно отмахнулась Марина. –
Мне не больно, только не тяни так сильно. Лучше скажи, что это за зверь такой –
брауни? О-ой!
Последнее восклицание относилось к горничной, которая так
дернула за шнурки, что у Марины из груди, чудилось, вырвался весь воздух.
– Простите, миледи, – пробормотала Глэдис, и в ее
голосе послышались слезы. – Но ежели вы не против, не говорите со мной
про… про… ну, про это существо, которое вы изволили упомянуть.
– Про брауни, что ли?.. О боже мой, да не дергай так! Не
лошадь запрягаешь!
