Через пару дней они вместе ужинали в грузинском ресторанчике «У мамы Зои». Опять говорили о теплых странах, женщинах, общих друзьях. Под конец ужина Большой Грузин обмолвился:
– Тот человек, о котором ты спрашивал, – он опасен. Он волк на псарне, а это очень такая непредсказуемая ситуация. В такой ситуации много надежности не бывает.
– Думаешь, есть смысл уступить?
– Думать, Тимофей, придется тебе. Только учти… В своей команде на него обижаются – умные люди считают, что он не тянет, – а еще он слишком часто бывает в казино. И все эти казино принадлежат почему-то юго-западным. А это чревато – правильно, да? Чревато карточным долгом. А что такое карточный долг – это ты знаешь. А что такое юго-западные – этого даже я, Тимофей, не могу понять, хотя повидал на своем веку всякого… Они ходят с ноутбуками, знаешь, такие компьютеры с чемоданчиками, занимаются модой, шоу-бизнесом, работают по металлу и убивают живых людей за копейки, хотя сидят на миллиардах. Я этого не могу понять, честное слово… Мое слово там ничего не значит, потому что они новые русские, их нашли в авизовках, а я старый больной грузин московского разлива…
Вот и все, что было сказано о Кондрате. Дымшиц поблагодарил за семилетнее «Киндзмараули», которое собеседник привез с собой, и за отнюдь не показную заботу: на весах, куда бросили его жизнь, слово и даже просто интерес, выказанный Большим Грузином, значили многое.
Информацию о юго-западном следе Петрович взял с профессиональной сдержанностью – надо было еще принюхаться, с какого бока они лепятся на Кондрата. Потихоньку картиночка прорисовывалась. Еще через двое суток шеф безопасности с усталым, но довольным видом докладывал совету директоров о проделанной работе.
Андрей Владимирович Блохин, с подачи Кондрата так и оставшийся в разработке «просто Андрюшей», оказался на редкость общительным и хлопотливым типом – просеять все его связи и все звонки в столь сжатые сроки не представлялось возможным. Тем не менее пенки с него сняли и кое-что нацедили. В бизнесе Андрюша крутился аж с 88-го года – обогащался, разорялся, уезжал в Германию, возвращался, в итоге – с мая 91-го содержит скромную посредническую контору из трех человек: себя, секретарши и порученца. За последние годы эта троица ухитрилась перепродать до полусотни объектов: недвижимость, автостоянки, рестораны, две гостиницы и три завода металлоконструкций. Как раз в настоящее время Андрюша окучивает четвертый такой завод, что безусловно свидетельствует о склонностях к систематике и планированию, – а впрочем, он вообще человек пунктуальный, судя по регулярному послеобеденному употреблению секретарши. Нелишним будет добавить, что все перепродажи идут в одну сторону под крылышко юго-западной группировки. Удалось засечь два звонка в одно интересное серо-буро-малиновое АОЗТ, именуемое «Варяг», в прошлом промышлявшее металлами в Прибалтику, австрийской тушенкой в Ижевск, эстонскими видеокассетами и прочими штучками-дрючками на грани фола. А то и за гранью, как в случае с арестованной в Эстонии партией якобы спортивных пистолетов. Но это в прошлом. Ныне это довольно солидная организация, имеющая отношение к операциям с государственным резервом стратегического сырья. Живет и здравствует это АОЗТ, «Варягом» именуемое, за высоким бетонным забором в районе станции метро «Калужская», на собственных образцовых складах в новехоньком коттедже, живет в свое удовольствие под охраной мордоворотов с лицензией из вполне юго-западного охранного агентства, – а еще, говорят, под коттеджем действует душевная банька с девушками-бильярдистками – и правильно говорят, потому что и банька, и бильярдистки имеются. Но это так, к слову. Совету директоров интересней будет узнать, что половину складов «Варяга» арендует молодая, но очень-очень крутая, мощно заявившая о себе с весны этого года фирма, торгующая немецкой водкой с забойными русскими названиями…
– Водка дерьмо, – возразил один из компаньонов, Иванин. – Но за водкой стоят серьезные люди, это факт.
– А вот самое интересное, – продолжал Николай Петрович, перебирая сводки. – Тридцать процентов акций «Варяга», а также тридцать процентов акций водочной фирмы принадлежат, как выяснилось, одному и тому же лицу, некоей Арефьевой Анжеле Викторовне, 1975 года рождения, – Петрович взглянул на директоров: похоже, имя ничего не говорило присутствующим, – которая, да будет вам известно, с 3 сентября прошлого года по 12 марта нынешнего работала у нас, вот тут, на «Росвидео», третьим помощником бухгалтера…
Последовала эффектная пауза.
– Кем-кем работала? – переспросил Иванин, он же генеральный директор концерна.
– Третьим помощником бухгалтера. С официальным окладом, – Петрович поморщился, то ли силясь разглядеть на бумаге столь мизерную цифру, то ли из нелюбви к липе, – в сто пятьдесят тысяч рублей.
– Бред какой-то, – Иванин развел руками. – Она что, шпионила за нами?
– Не говори ерунды. Зачем хозяйке таких-то фирм работать у нас третьим помощником бухгалтера?! – возмутился другой компаньон, Котов, обращаясь непонятно к кому: то ли к другу Иванину, то ли к Николаю Петровичу.
– Затем, чтобы освоить азы учета, – вздохнув, с облегчением буркнул Дымшиц. – Что ж… Теперь, по крайней мере, все ясно. И то хлеб.
– Яснее некуда, – согласились партнеры, глядя на Дымшица со всегдашней смесью подозрения, надежды и ревности.
– Давай, Петрович, выходи на Бюро. Ориентируй их на Веру Арефьеву: Лихоборский торговый дом, Лихоборский ЧИФ, банк «Лихоборы». А главное – на саму Веру Степановну Арефьеву в контексте ее потусторонних связей. Никакой это не Кондрат, ребята. На Кондрате мы отдыхали, а теперь будем иметь дело с бывшей бутлегершей по кличке Верка-усатая, – Дымшиц оглядел озадаченных компаньонов и для пущего эффекта добавил: – Только теперь она не бутлегерша, а самая богатая дама в России. И крутятся через нее такие денежки, такие, братцы мои, нехорошие денежки, что даже подумать страшно, сколько на них крови, грязи и мальчиков с винтовками СВД. Короче, влипли.
– Бутлегерша… А бухгалтерша? – заволновались партнеры.
– Это дочка. Делами не занимается, просто фирмы записаны на ее имя. А мамашу я хорошо знал, пока она не взлетела выше кремлевских звезд – брал у нее во времена сухого закона водку и расплачивался, между прочим, порнухой… Прошлым летом она попросила пристроить дочь в бухгалтерию: пусть девочка изучает компьютер, делопроизводство, учет… Разве откажешь такой Вере Арефьевой? – Дымшиц развел руками и обратился к Петровичу. – На всякий случай разузнай в бухгалтерии – может, были по работе конфликты, амуры, недоразумения…
– В бухгалтерии никто ничего, – ответил шеф безопасности. – Ни с хорошей стороны, ни с плохой. Но конфликтов не было: тихо пришла, тихо ушла.
– По крайней мере понятно, откуда они знают расклад по акциям, – сказал Иванин. – Это уж точно дочка разнюхала, больше некому.
– Вообще-то за начальством такого не водится, чтобы дочерей засылать агентами, – заметил Петрович; трое директоров опомнились и согласились: это верно, пожалуй.
