— Да, если бы это произошло не сразу, наследство выглядело бы более правдоподобно.
Его волнение нарастало, и лицо вспыхнуло в предвкушении.
— Значит, через полгода. Мои лондонские адвокаты к тому времени сделают все возможное, чтобы вернуть украденные деньги. — Рагоци с любопытством посмотрел на Джона Генри. — Вероятно, мой иск против вашей фирмы доставит некоторые неприятности и вам лично, не так ли? Может потребоваться полицейское расследование.
— Возможно, кто-то захочет меня обвинить, — сказал Джон Генри. — Ведь ни для кого не секрет, что я делал копию с вашей книги. Они наверняка решат, что вы получили информацию от меня.
— Но им ни к чему знать, что вы раскрыли кражу, — многозначительно произнес Рагоци. — Я могу убедить моих лондонских поверенных начать проверку записей и провести полную инвентаризацию принадлежащих мне счетов. Это оградит вас от неудовольствия со стороны партнеров. Я не думаю, что вас накажут за то, что вы проявили себя честным человеком, мистер Бродрибб.
— Когда я уйду из конторы, это будет не важно, — добавил Джон Генри.
— Вы так полагаете, но вы ошибаетесь, — возразил Рагоци. — Вам ни к чему шепотки за спиной о том, что вы обманули доверие работодателей. Подобные вещи вызывают неприязнь даже в театре, мистер Бродрибб. Слухи постоянно сопровождают актеров, но, поверьте, вы не захотите начинать карьеру, имея запятнанную репутацию.
Джон Генри не мог с этим не согласиться. Он понял, что Рагоци был не только благородным, но и более осведомленным человеком, чем ему представлялось.
— Хорошо. Должен появиться дальний родственник. Дядя. На севере.
Было бы неплохо, если б вы упомянули о его болезни и высказали надежду на получение наследства, — посоветовал Рагоци. — Тогда в случае неожиданного завещания никто из клерков не сможет связать вашу удачу с оказанной мне помощью.
Джон Генри, хлопнув себя по бедру, опять не сдержался.
— Это великолепно! Вы все предусмотрели. — Он радостно рассмеялся. — Вы хитрый человек, граф. Просто мастер. Настоящий пройдоха, как сказали бы парни из дешевого кабачка.
— Настоящий пройдоха. Очень образное выражение, — сардонически усмехнулся Рагоци, слегка приподняв красивые брови. — Что ж, мне случалось слышать и менее лестные определения.
Его лицо на мгновение омрачилось, и Джон Генри похолодел от тревоги.
Он попытался что-то сказать, потом откашлялся и все же нашел в себе силы заговорить:
— Мне кажется, за долгие годы вы научились ограждать себя от неприятностей и потому так быстро решились на подобное предложение.
— Вы в чем-то правы, — согласился Рагоци, и его таинственные черные глаза сердито блеснули. Граф взмахнул рукой и прогнал мрак, едва не вырвавшийся наружу. — А вы можете подумать, что стали героем одного из унылых романов миссис Рэдклифф
[31]
или, если сказать точнее, никчемных выдумок Мэтьюрина.
— «Мэлмота скитальца»? — спросил Джон Генри, удивленный познаниями Рагоци.
Граф не ответил. Он снова обернулся к старой книге.
— Завтра клерк из моей адвокатской конторы нанесет визит мистеру Таббсу. Он передаст мое пожелание начать проверку всех счетов. Но не бойтесь. Точно такое же требование будет направлено во все торговые конторы, через которые ведутся мои дела. Я не стану делать исключение ни для одной фирмы. — Он резко повернулся, и лучи лампы засверкали на его ордене. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы представить проверку самым заурядным событием. А поскольку я иностранец, мистер Таббс получит повод относиться ко мне еще хуже, чем прежде.
Джон Генри покраснел.
— Он из тех, кто считает, что Иисус Христос должен был разговаривать по-английски.
— Да, похоже, — согласился Рагоци. Он остановился перед Джоном Генри и протянул ему руку. — Значит, мы обо всем договорились.
— Да, отлично, — кивнул Джон Генри, и изящная рука Рагоци утонула в его широкой ладони. — Договорились.
Компания актеров допоздна засиделась в отдельном кабинете кабачка, празднуя громкий успех новой постановки «Ромео и Джульетты». Во главе длинного стола сидел молодой человек, заплативший Королевскому театру в Сохо за привилегию играть главную роль. Он до сих пор пользовался всеобщим вниманием и был сильно разгорячен опасной смесью аплодисментов и портвейна.
— Генри, ты был просто великолепен, — сказала сидевшая рядом дородная женщина, игравшая роль синьоры Капулетти. — Ты далеко пойдешь, попомни мои слова.
— Ах, Мэг, Мэг, у нас получился чудесный спектакль, вот что важно. — Он слегка нахмурился, мечтая о том, чтобы посмотреть на их игру пришли его родные, но они были слишком строгими христианами и редко посещали публичные зрелища.
Директор труппы, игравший Меркуцио, уже порядочно напился и, поднимая свой стакан, едва не угодил в лицо Генри.
— Так ты намерен… штурмом взять лондонскую сцену, не так ли?
— Надеюсь, когда-нибудь это произойдет, — ответил Генри, уже страстно мечтая об этом дне.
— Они всегда так делают, — горько пробормотал директор.
— Перестань брюзжать, — одернула его Мэг. — Только из-за того, что он лучший актер, чем ты…
— Лучший актер! — фыркнул директор и сделал изрядный глоток темного эля, — Он зелен, как… как…
Но он потерял мысль и умолк.
— Да, он зелен, — с пылом продолжила Мэг, — но в нем есть искра. Это видно по его игре. — Ее лицо, обращенное к Генри, просияло улыбкой, далеко не такой материнской, как можно было бы ожидать. — Вот увидите. Он многого достигнет.
Генри упивался ее похвалами и наблюдал, как остальные с готовностью пьют за его здоровье. Но вскоре актеры один за другим начали расходиться. Генри вышел одним из последних: он задержался, чтобы дать щедрые чаевые хозяину кабачка за то, что компания задержалась дольше положенного часа.
Оказавшись на улице, он помедлил, сознавая, что наступила ночь; в соседних домах не светилось ни одно окно. По мостовой не громыхал ни один экипаж. Генри натянул пальто и зашагал к дому, встречая по пути только вездесущих крыс.
Затем сзади раздался негромкий, но отчетливый звук шагов, и он с испуганным криком обернулся, ожидая увидеть уличных воришек, подстерегавших неосторожного пешехода.
— У меня с собой пистолет! — крикнул Генри.
В ответ из непроницаемой темноты послышался удивленный голос:
— Да это и впрямь мистер Бродрибб. — Спустя мгновение из тени вышел Ференц Рагоци. На нем, как и во время их первой встречи, был плащ с капюшоном. Граф быстро оказался рядом с актером. — Примите мои поздравления. Очень впечатляющий дебют.
— Вы видели? — спросил Джон Генри.
