— А если проиграем? — полюбопытствовал Эдвин.
— Не проиграем, — сказал Лес с величайшей уверенностью и кликнул двух выпивавших, одного раздутого, другого изысканно тощего, сидевших на скамейке у большого непрозрачного окна бара, поставив пинты на подоконник позади себя. — Ларри, — кликнул Лес, — Фред. Мы с ним с вами сыграем. — И позвенел пятью монетами в кулаке. — Ты, Альберт, мел бери в руки. — Альберт представлял собой бывшего петуха, спившегося пуншем и ушедшего на покой. Он встряхнулся, как пес, сел за доску для шаффлборда
[43]
, и стал ждать, тяжело пыхтя.
Лес с Эдвином выиграли очередь. Лес метнул три монеты прямо в Шотландию, все три чистенько посреди клеток. Альберт отчеркнул мелом весь ряд. Ларри три из своих пяти положил неаккуратно. Эдвин вдруг ощутил радость игрока. Лес был прав: беспокоиться стоило только об окончании этой игры. Эдвин метнул две в верхний ряд, одну в средний. Две оставшиеся попали на линии.
— Хорошо, — довольно громко объявил Лес, — сделано. — Фред в стильном стиле спиннингиста щелкнул четыре, но к верху не приблизился. Лес положил все пять. Верхний ряд теперь заполнился. — Славно, славно, — сказал Лес. Ларри нацелился на два верхних ряда, положил туда три монеты. Эдвин щелкнул четыре, севшие на линии. Пятая чисто вбила их в клетки. — Прекрасно, — причмокнул Лес.
Дело было в шляпе. Разница в счете между двумя командами все время составляла не меньше пяти. Лес заполнил нижний ряд, положил две в следующий над ним, — все это с оскорбительным мастерством. Теперь Эдвин должен был нанести coup de grace
[44]
где-то посередине. И не справился, не сумел. Разрыв угрожающе сократился. Обеим командам требовалась только одна удача. Юный голос позади Эдвина проговорил:
— Слушайте, чья это шляпа?
— Не сейчас, — сказал Лес. — Одну минутку, пожалуйста.
Эдвин промахнулся с тремя монетами. А четвертую положил хорошо.
— Подпихни ее, — сказал Лес. — Просто пихни, и все. — Сердце у Эдвина быстро билось. Он толкнул пятой монету четвертую. Четвертая скользнула на место. Лес ликовал.
— Последней немножечко тесновато, — заявил Фред.
— Тесновато? — переспросил Лес. — Тесновато? — апеллировал он к Альберту. — Старик, тут карета с лошадьми пройдет, чтоб я сдох. — Альберт сказал, что не тесновато. Ларри с Фредом признали победу Леса и Эдвина и спросили, чего они хотят. Легкого светлого пива и золотые часы.
— Слушайте, — сказал молодой человек, изящный, городской, — чья это шляпа? — «Таймс» соскользнула, котелок с загнутыми полями остался сидеть голышом.
— Моя, — сказал Эдвин, — более или менее.
— Одолжите мне, — попросил молодой человек, — всего до конца дня. Это важно.
— Я бы одолжил, — сказал Эдвин, — но…
— Не надо было говорить про важность, — вставил Лес, — ибо цена от этого повышается. Скажем, фунт в залог с возвратом при возврате шляпы и надежное оксфордское поручительство за долги. Идет?
— Идет. — Молодой человек протянул книжку оксфордского стипендиата. — А теперь, может быть, джентльмены… — Фунт в залог; фунт на стойку.
— Нам еще раз то же самое, — сказал Лес хозяйке, симпатичной добродушной женщине. А Эдвину сказал: — Что я тебе говорил? Десять минут назад ты расстраивался, что у тебя нету денег на выпивку. А теперь погляди на себя — вдвойне подзарядился. И в кармане кое-что.
— Мне надо рубашку купить, — сказал Эдвин.
— Рубашку? Зачем тебе рубашка? Я рубашку никогда не ношу. — Он дернул свое полосатое облегающее одеяние. — Нет, настоящую, то есть рубашку, какую с галстуком надо носить. Твой прикид — как бы новая мода. Экономит по утрам кучу времени. То есть, если спишь в пижаме. И ночью должно кучу времени сэкономить. Вон, — сказал Лес, — идут два еврея. Может, что-нибудь знают про твою миссис. — Эдвин, однако, видел только пса Ниггера. Пес положил на стойку лапы и получил колбасу. — Лучше б ты заплатил, — посоветовал Эдвину Лес. — У тебя деньги есть.
Когда Ниггер прикончил свою колбасу, в бар вошли близнецы Стоун.
— Смотри-ка, кто тут, — скорбно сказал Гарри Стоун. — Перфессер. Не кто-нибудь. Будь она моя миссис, долозу я вам, разлозил бы ее у себя на коленях. Видали, с каким она молокососом была? Я бы такого не допустил.
— Где она сейчас? — спросил Эдвин.
— Непременно верну нынче вечером, — посулил красивый молодой человек, грациозно взмахнув шляпой Часпера. — И еще раз спасибо.
— Никакой спешки нету, — сказал Лес. Молодой человек ушел, взгромоздив шляпу на голову. Шляпа превосходно сидела.
— Веера была, — сообщил Гарри Стоун, — сказала, мозет, сегодня зайдет. Лео, позалуйста, полпинты крепкого. — Лео Стоун пристально смотрел на Эдвина. Потом заговорил, причем речь звучала сперва тарабарщиной, быстрой, ритмичной. Как филолог, Эдвин знал: это вариант trompe-l’oreille
[45]
, характерный для старого Лондона. Слоги подлинных слов отделялись один от другого вокабулой «боро». Речь, однако, была слишком быстрой, чтоб за ней уследить. Гарри Стоун отвечал на том же жаргоне, глядя на Эдвина, делал собственные комментарии. Близнецы по-еврейски оживились.
— Ему хосется знать, — перевел Гарри Стоун, — сто у вас там под сапкой.
— Отсутствие волос, — объяснил Эдвин. — На данный момент. Лыс, как лысуха, по клиническим соображениям.
— Вид зуткий? — уточнил Гарри Стоун. — Я имею в виду, узасное уродство? Я имею в виду, одни срамы, раны и просее, сто обысьного селовека просто вывернет наизнанку? — Тактично подразумевалось, что обычных вокруг не имеется.
— Нет, — сказал Эдвин. С двумя виски и парой пинт в желудке он лишился центров торможения. — Смотрите. — И сдернул шапочку.
— А-а-а-х, — сказал Лео Стоун. — Дьявольски потрясающе.
— Таки правда, красиво, — подтвердил Гарри Стоун. — Думаю, мозно использовать.
— Прямо сейчас отыщу свистуна, — сказал Лео Стоун и взволнованно начал искать медь. — Даст нам пару кусков, — бросил он своему близнецу и, вооружившись четырьмя пенсами, убежал.
— В чем дело? — спросил Эдвин. — Что тут происходит? — Гарри Стоун принялся изучать его голый скальп под разными углами. — Если вы думаете, — сказал Эдвин, — будто кто-нибудь снова начнет обращаться со мной как с неодушевленным предметом, с меня хватит, я вам говорю. — И с достоинством надел шапку.
— Деньги, — страстно сказал Гарри Стоун. — Вот сто это знасит — деньги. Везде деньги, если правильно взяться. Эта лысая голова — деньги. — Мельтешившими в возбуждении руками он задевал Эдвина. — Деньги, — повторял он, — мани. — А Эдвин восхищался ударной гласной. «Мани». Гласная сосредоточенная, удлиненная, растянутая; рот Гарри открывался как бы жадно и в то же время презрительно, будто ловил деньги, мухами летавшие в лондонском воздухе.
