* * *
Увлекшись проверкой личностей, которые вызывали у меня сомнения, я как-то отошла в своем расследовании от выяснения того, не выезжала ли Суркова за пределы Тарасова. Да, все родные и близкие были проверены, но ведь женщина, имеющая достаточные для того средства, могла обосноваться в любом городе, в какой-нибудь гостинице, например. Выяснение этого обстоятельства помогло бы найти ответы на многие вопросы, вставшие сейчас передо мной довольно остро. Главный из них — жива ли вообще Инна Георгиевна, и если да, то что ее заставило бесследно исчезнуть.
Я стояла на балконе и, размышляя, смотрела вдаль. Вид, открывавшийся с седьмого этажа, на котором находилась моя квартира, радовал глаз, и от этого как-то легче думалось. В прогалах между девятиэтажками поблескивала Волга. Я не переставала любоваться ею даже так, издалека, со своего балкона или из окна. Меня окутывало какое-то умиротворение, чувство гармонии с самой собой и миром. В значительной степени этому способствовало то, что я выкуривала подряд несколько сигарет, наверное, с целью оправдания своего столь долгого ничегонеделания.
Во дворе было как-то необычно тихо и спокойно, поэтому заходить в квартиру особенно не хотелось. Вдруг до меня донеслись чьи-то громкие, будто ругающиеся голоса. Прислушавшись, я не смогла разобрать произносимых слов, а когда эти голоса стали приближаться, поняла, что просто-напросто разговаривали на каком-то «ближнезарубежном» языке.
Через минуту во двор вошла группа пестро одетых женщин, некоторые из них несли на руках маленьких детей. Ребятишки постарше бежали позади, чумазые и босые. По всей видимости, это были беженцы, собиравшиеся ходить по квартирам, прося милостыни. Женщины встали кучкой и стали оживленно что-то обсуждать. Я понимала смысл их разговора только по жестам. Скорее всего, они распределяли, кто в какой подъезд пойдет.
Как это ни странно, но наблюдение за этой картиной помогло родиться в моей голове одной неплохой мысли. Я так и так собиралась посетить вокзалы и аэропорт, чтобы выяснить через компьютерные данные, не брала ли Инна Георгиевна билет на какой-нибудь поезд или самолет. Но теперь я надумала провести довольно необычную проверку, которая тоже могла способствовать выяснению кое-каких обстоятельств.
Суть идеи состояла в том, чтобы, приняв вид беженки из какого-нибудь воюющего государства, вступить в общение с таковыми же, в немалом количестве обитающими на тарасовском вокзале. Люди такой судьбы задерживаются порой на вокзале надолго, он даже на какое-то время становится их домом: здесь они пьют, едят, спят, попрошайничают и прочее. А также по ходу дела наблюдают за всем происходящим.
Пассажиры, более или менее обеспеченные, бросаются им в глаза в первую очередь, потому что именно в них голодные и обездоленные видят потенциальных кормильцев. На это я и надеялась. Возможно, кто-то видел уезжающую Суркову, общался с ней и поэтому запомнил Инну Георгиевну.
Сложностью было, конечно, то, что далеко не все обитатели вокзалов владеют русским языком. Однако и среди них всегда можно найти тех, кто изъясняется на великом и могучем относительно сносно, а за небольшое материальное вознаграждение вообще становится довольно словоохотливым.
В подлинном своем обличье я решила перед беженцами не представать, потому что «экстремальные» методы расследования зачастую оказываются более эффективными, да и, честно говоря, именно они, ввиду моего характера, удаются мне на «отлично».
Я блондинка и поэтому со своими родными волосами мало походила на азиатку или жительницу Кавказа. К счастью, дома у меня было несколько париков, которыми я время от времени пользовалась в расследованиях. Я выбрала жгуче-черный. Повязав поверх него какой-нибудь платок, можно было выглядеть вполне достоверно.
Цвет лица был слишком уж светлым, но это всегда можно исправить при помощи косметики. Открыв ящик с косметикой, я стала усердно в нем рыться, поскольку помнила, что как-то после неудачных попыток загореть на морском курорте до состояния мулатки-шоколадки, я была вынуждена воспользоваться средством для загара без солнца — перед друзьями хотелось похвастаться, как хорошо я провела время на юге. Большая часть этой косметики осталась неиспользованной. Выкидывать ее я не стала, зная, что в моей профессии все может пригодиться.
Надевать парик и «затемнять» лицо я решила позже, так как в моем гардеробе не было нужного прикида. Одиноко висела какая-то юбка в цыганском стиле от известного кутюрье, но это не совсем то, что требовалось. Мне необходимо было стать похожей на бомжа, а не на светскую львицу.
Подходящим вариантом для поисков такой одежды были магазинчики «Секонд-хенд», рассыпанные по всему Тарасову. В них в завидном ассортименте находятся поношенные вещи, которые можно приобрести практически задаром. Большим плюсом для меня было то, что среди вещей относительно приличных там продавали и откровенное дранье. Это-то меня и радовало!
Притормозив у ближайшего от моего дома магазинчика, я вышла из машины и направилась ко входу. Войдя в магазин, я поймала на себе любопытные взгляды продавцов. Очевидно, они были удивлены, увидев покупательницу, прибывшую за столь специфическим товаром на «Жигулях» девятой модели, ведь традиционной клиентурой таких заведений были слои общества, нуждающиеся в так называемой соцзащите. Эту-то соцзащиту, любезно предоставленную сердобольными жителями Запада абсолютно бескорыстно, наши соотечественники и продавали нуждающимся землякам.
Поскольку в магазине такого рода я была впервые и не знала, как себя вести, то решила последовать примеру находящейся рядом женщины, которая в окружении трех ребятишек, мал мала меньше, копошилась в куче хаотично набросанного белья. Женщина придирчиво осматривала каждую приглянувшуюся вещь и, если она приходилась по вкусу, откладывала ее в сторону. Ребятишки же, ошалев от такого доступного им изобилия, поочередно напяливали на себя то, что выбрала для них мать, и то, что просто им самим понравилось.
Понаблюдав за покупательницей, я стала делать то же самое: начала рыться в барахле в поисках того, что мне было нужно. Казалось, наблюдение за мной стало основным занятием продавцов: встав возле кассы, они с любопытством следили за моими действиями. Однако несколько позже мне суждено было удивить их еще больше.
Сзади послышался звонкий дружный детский смех. Обернувшись, я увидела, как самый младший из детей тщетно пытался выбраться из просторной, длинной, черной, в красный крупный цветок юбки, в которой он запутался. Причем из зияющей сбоку дыры высунулась маленькая ручка, машущая в воздухе.
Я кинулась ему на помощь, честно говоря, не столько из добрых побуждений, сколько потому, что эта юбка идеально подходила мне для задуманного. Я выпустила на волю взмокшего пленника злосчастной юбки и положила ее к себе в пакет. Несколькими минутами позже я откопала какую-то бесформенную блузу с распустившимися по краям нитками, изрядно помятую. Найти подходящую обувь тоже не составило труда.
Порывшись в разного рода туфлях и тапках, я напала на босоножки, где не хватало по ремешку, на который они должны были застегиваться.
