Она спала, — луна сияла
В ее окно, — и одеяла
Светился спущенный атлас.
И. Бунин
Звонок в дверь раздался поздно вечером, совсем поздно.
— Кто бы это мог быть? — недоуменно спросил я Аленку. Она пожала плечами:
— Понятия не имею… К тебе, наверное. Может, с работы?
— Да ну! Если б там что-то случилось, позвонили бы, заранее предупредили!
Аленка накинула халат и пошла к двери. Я, открыв книжку, вполуха слушал привычные звуки: вот Алена идет к двери, вот она что-то спросила, вот защелкали — как показалось, торопливо! — замки, брякнула цепочка — и тут же раздался ее короткий невнятный вскрик и голос:
— Митя, Митя, иди скорей!
Я вихрем в одних плавках промчался к двери, почему-то холодея от страха. В дверях Аленка с трудом удерживала в руках какую-то женщину, которая оседала все ниже и ниже.
— Помоги… держи же, держи! — И я только успел протянуть к ней руки, как она повалилась прямо на меня. Я ее успел подхватить в последний момент и, подняв на руки, понес в комнату, а Аленка побежала впереди:
— На диван… неси осторожно… клади… так.
И только положив ее, я понял, что это была Валерия. Валерия! Валерия!!! Но, боже мой, в каком виде?! На лице ее растекался сплошной и, как мне показалось, черный кровоподтек, и все оно было перепачкано кровью, тонкой струйкой сочащейся из носа… Я в растерянности замер, как соляной столб: мне хотелось одновременно и бежать, что-то делать, что-то предпринять, и в то же время не знал, что делать…
— Я позвоню… «Скорая помощь»… — наконец-то что-то сообразив, сказал я и кинулся к телефону…
— Нет! — каким-то высоким и незнакомым голосом вскрикнула Валерия и закашлялась. — Нет, не надо, все пройдет и так… только не гоните меня: мне некуда идти, — прошептала она и замолкла. Из глаз ее катились слезы и, перемешиваясь с кровью, капали на подушку, расплываясь по ней бурыми пятнами. Эти слезы, первые в жизни слезы, увиденные на ее лице, потрясли сильнее всего! Может, сильнее, чем само ее появление в таком виде…
Понимаете, — сказал Дмитрий, прервав свой рассказ, — плачущая Валерия — это из области фантастики! Валерия? Плачет? Ее никогда и никто не видел плачущей. Даже я, в моменты… ну, когда мы расстались. А она ведь это сильно — очень сильно! — переживала. Это я тогда, после ее отъезда, очень отчетливо понял. А тут — избитая (!) плачущая (!) Валерия!!! Это было из области запредельного.
Он ненадолго замолчал, и, воспользовавшись паузой, Огурцов капнул себе коньячку, и они с Дмитрием, глянув друг на друга, одновременно кинули в рот коричневую жидкость. Он шумно подышал и через пару минут продолжил.
* * *
— Я стоял посреди комнаты и топтался, не зная, что предпринять. Впрочем, Аленка все быстро взяла в свои руки, и я был незаметно вытеснен в зал, а она деловито сновала по квартире: то в комод, доставая какие-то женские причиндалы, аптечку, халат, то зачем-то в холодильник… Потом она мне дала команду приготовить чай и при этом не высовываться из кухни. Я все сделал, после чего сидел и тупо смотрел в темное окно, слушая вполуха, как Аленка с Валерией пошли в ванную комнату, где потом долго-долго шумел душ, слышался плеск воды в ванне; а в голове все металась и металась одна навязчивая, почти паническая мысль: «Валерия… Господи, Валерия… моя Валерия рядом… сколько же лет… Аленка… дети… Валерия… что будет?!»
Затем прибежала Аленка, забрала чай с пирожками и унесла в гостевую комнатку, куда уже ушла Лера. Выходя, жена мне сказала, чтоб я шел спать и что она через полчасика тоже придет. Еще сказала, что с Валерией все в порядке, что ничего страшного…
И я поплелся к себе. Проходя мимо двери, я услышал до боли знакомый и, казалось, давно забытый ее голос — Лера, всхлипывая, что-то рассказывала Аленке. Затем я услышал тихий грудной Аленкин смех и ее шаги. Испугавшись, что увидят и подумают, что подслушиваю, я юркнул в спальню и притих. Сердце почему-то колотилось так, будто я стометровку за 12 секунд пробежал!
Аленка пришла не ранее чем через час. Я лежал под покрывалом, старательно притворяясь спящим. Аленка прошла к окну и замерла. Я, приоткрыв глаза, украдкой посмотрел на нее: жена стояла у окна, вглядываясь в ночную темень.
— Митя, — не оборачиваясь, сказала она, — Валерия у нас поживет, пока не поправится — это недели три, я так думаю. Ей сейчас очень плохо. — Потом она немного помолчала и так же, не поворачиваясь, спросила: — Что молчишь? Я ведь знаю, что не спишь!
— А что сказать? Это ты лучше скажи — что случилось с ней, откуда она?
— Не знаю, она не сказала. Ты ведь знаешь, как она умела уходить от ответов, когда не хотела говорить?
— Знаю…
— Слушай, Митя, ты ее до сих пор любишь?
Я сел на диване и задумался:
— Помнить — да, помню. Люблю ли? Не знаю. Нет, наверное.
Вдруг Аленка резко повернулась ко мне и сказала:
— Иди, пожалей ее!
— Я и так ее жалею. Если бы я знал, кто это сделал, я бы…
— Ты что, — перебила она, — притворяешься? Не понимаешь, о чем я говорю?
— Не понимаю, — совершенно искренне ответил я.
— Господи, ты что, не знаешь, как мужик может бабу пожалеть? — плачущим и каким-то незнакомым голосом сказала Аленка. Я смотрел на нее, как в таких случаях говорится, вылупив глаза!
— Ты что, жена родная, с ума сошла? Т-ты… понимаешь, что…
— Понимаю. Иди же, горе мое, иди! — рыдающим голосом вскрикнула она, а потом уже спокойно сказала: — Так надо. Иди!
И я пошел. Остановился перед ее дверью и прислушался. Там стояла абсолютная тишина. Я, затаив дыхание, осторожно, буквально по миллиметрам, открыл дверь и на цыпочках скользнул в комнату. И, еще не увидев Валерию, я на мгновение трусливо подумал: «Вот бы она спала!» Я даже про себя усмехнулся: давно ли ты, Митя, только мечтал о таком — зайти в комнату, где лежит на кровати Лера?
Но Валерия не спала. Она, ссутулившись, сидела на самом краешке дивана, зажав ладони между колен. Ее черные длинные волосы совсем закрывали лицо и касались колен. От всей ее фигуры, от ее позы несло такой беспомощностью, беззащитностью, что у меня в горле комок появился. Я сделал шаг, другой… Валерия подняла голову и, повернув лицо ко мне, откинула закрывающие его волосы. Бог мой! Какой знакомый жест! Я, оказывается, его не забыл. Мы, не говоря ни слова, смотрели и смотрели друг на друга. Потом ее губы шевельнулись, и я скорее догадался, чем услышал:
— Здравствуй, Митенька!.. Иди ко мне…
Я шагнул вперед и подхватил ее на руки. Какой же она легкой и невесомой была! А Валерия, охватив руками мою шею, прижалась ко мне со всех сил и чуть слышно, по сути молча, заплакала, сотрясаясь всем телом. Слезы ее капали на мою голую грудь, катились вниз, по животу. А я ходил и ходил по комнате, качая ее на руках.
