А есть ли что-то такое, что может говорить против их причастности? Свинтицкий вел себя очень уверенно. И хотя раздражение его было заметно, это было именно раздражение, злость, а вовсе не испуг. Да, скорее всего он досадовал, что глупо прокололся. И вовсе не переживал из-за того, что кто-то имеет основания подозревать его в убийстве. Думается мне, если бы Свинтицкий захотел убить кого-то, он нанял бы профессионала и сейчас мы говорили бы скорее о внезапном таинственном исчезновении, а не о зверском убийстве журналистки.
Что же касается Саши… Пожалуй, сам способ убийства ему был бы ближе. Но вот вопрос, мог ли решиться услужливый и бесхарактерный Саша на такой серьезный шаг, как убийство?..»
Еще немного поразмыслив над этим, я пришла к выводу, что оснований для того, чтобы начинать более плотную разработку адвоката и его агента, недостаточно. Конечно, теоретически у них были мотивы. Но если подходить к вопросу теоретически, то мотивы были у каждого фигуранта статьи, поскольку все описанные в ней случаи из разряда таких, которые обычно предпочитают скрывать.
Поэтому самым правильным, на мой взгляд, было в настоящий момент отработать каждый случай и собрать о нем как можно больше информации. А уже после этого путем сравнения определить, какой из случаев выглядит наиболее подозрительным и имеет больше всего шансов оказаться мотивом для убийства.
Что же касается адвоката и его агента Саши, то я решила пока следствие по этому направлению приостановить.
Итак, кто же на очереди следующий?
Поскольку неожиданно оказалось, что случай с адвокатом и случай с обжорой — это фактически один и тот же случай, то логично было бы заняться именно примером, иллюстрирующим чревоугодие. Тем более что любезный господин Свинтицкий дал мне достаточно конкретные наводки по этому делу.
Вот, пожалуйста, — я развернула свой блокнот, — Яковлев Борис Степанович, работает в городской администрации, занимается земельными вопросами… Черт возьми, да где же я слышала эту фамилию?
И тут меня осенило. Да ведь ее называл мне Свиридов! Конечно! Две фамилии, адвокат и чиновник, алчность и гнев. Свинтицкий и Яковлев. Вот откуда я ее знаю.
Но позвольте, тогда что же получается… Получается, что и еще один пример из статьи основан все на том же случае с поваром? Ну и ну! Просто нет слов.
Я была настолько поражена своей догадкой, что некоторое время сидела, уставившись в стену. Когда же шоковое состояние прошло, я ринулась к компьютеру и еще раз просмотрела статью.
Так и есть, все сходится. Вот — черным по белому написано, что гневливый чиновник заступился за своего сынка. И Свинтицкий тоже упоминал, что у Яковлева в ресторане отравили сына. Правда, в статье речь шла не о поваре в ресторане, а об официанте в кафе, и не сказано об отравлении, а просто указывается, что официант клиенту чем-то не угодил, но должна же была Лана предпринять что-то, чтобы случаи отличались друг от друга. Зато в примере с чревоугодием очень ясно прописан и повар и отравление.
Да, похоже, Лану я несколько недооценила. Случай с адвокатом она раскрутила не на два, а на целых три смертных греха. Ну да, именно так. Сынок обкушался, папаша рассердился, а добрый адвокат за приличное вознаграждение помог восстановить справедливость. Неудивительно, что во всех трех случаях потерпевшая сторона, а именно повар (он же официант), отправляется в тюрьму. Помнится, когда я читала статью, меня несколько смутило то обстоятельство, что жертвы всех людей, обремененных грехами, наказываются как-то слишком уж однообразно. Но как же иначе это может быть, если все жертвы — это один и тот же человек. Бедный повар! И досталось же ему! Вынести на своих плечах три смертных греха сразу.
Тут мне пришло в голову, что было бы очень забавно, если бы и остальные случаи в статье тоже логично вытекали из случая в ресторане. Но, просмотрев статью, я в этом усомнилась. Виновными в двух из оставшихся трех грехов оказывались дамы, а в случае с отравлением в ресторане дамы не фигурировали.
Последний же случай, иллюстрирующий зависть, был связан с проблемами карьеры, и здесь повар тоже навряд ли мог оказать решающее влияние.
Выяснив эти обстоятельства, я, признаюсь, даже немного обрадовалась, что хоть где-то не замешан злосчастный повар, который, честно говоря, стал уже немного мне надоедать.
Просмотрев статью и немного успокоившись по поводу своего открытия, я поняла, что самое логичное и единственно возможное, что я сейчас могу сделать, — это начать отработку чиновника городской администрации Бориса Степановича Яковлева. Именно его называл мне мой клиент Аркадий Свиридов, и именно он, если верить адвокату Свинтицкому, явился инициатором всей этой истории, из которой журналистка Лана Оса почерпнула столько поучительного относительно смертных грехов.
Яковлев был отцом обжоры, Яковлев был заказчиком лжесвидетелей, и Яковлев был человеком, по натуре несдержанным и не терпящим возражений. И если предположить, что до него дошли сведения о том, что какая-то там Лана лезет в его личные дела и даже имеет наглость писать о них в своей паршивой газетенке… Да-а… боюсь, что тогда господин Яковлев снова рассердился бы, и рассердился не на шутку.
Итак, пришло время заняться серьезными вопросами и серьезными людьми, ибо совершенно ясно, что завтра мой путь лежит в администрацию нашего города, в лоно сильных мира сего.
Неясно было другое — под каким предлогом мне лучше всего туда явиться?
Перебрав несколько возможных вариантов моей новой легенды, я поняла, что все они из области ненаучной фантастики и что организм требует более серьезного отдыха, чем ароматическая ванна. Похоже, что и на сей раз, как в случае с адвокатом, мне придется поступить согласно правилу «утро вечера мудренее». Глаза слипались, мозг отказывался работать, и я поняла, что, сколько бы ни тужилась, ничего сейчас не придумаю.
Ладно уж, не будем понапрасну насиловать уставший за долгий день организм. Программа передач на завтра переносится на завтра. Еще не было случая, чтобы я не смогла придумать себе подходящую легенду. Сейчас я просто немного устала, а вот завтра… на свежую голову… отдохнувшая… и посвежевшая…
Уютно свернувшись под одеялом, я почти сразу же уснула, так и не успев додумать эту мысль.
На следующее утро я снова принялась раздумывать над мучившей меня проблемой. В надежде, что чашечка бодрящего кофе стимулирует мои мыслительные способности, я перемалывала в кофемолке зерна.
Но вероятно, ночной отдых и без того явился хорошим стимулятором, поскольку, не успела я еще закончить свою работу, как в голову мне пришло одно очень резонное соображение.
Если уж в этом моем новом деле речь идет о журналистке и журналистах, то почему бы мне самой не выступить в такой роли? А что, это, пожалуй, подойдет. Под предлогом поиска нужной информации я могу достаточно свободно разгуливать, где мне захочется, и к тому же никто не станет пробивать мои документы и выяснять, имею ли я право задавать те или иные вопросы.
