Зашел в спальню к матери. Открыл шкаф, достал два комплекта белья — для своей кровати и для постели матери. Грязное белье матери отнес в ванную комнату и засунул в корзину. Вот так.
Захотелось какой-то чистоты.
Горги помыл посуду. Нашел тряпку, смочил ее водой и протер везде пыль. Хотел было полить цветы, да потом вспомнил, что цветов в этой квартире нет. Они были на той квартире, которую они с матерью снимали прежде и куда он впервые привез Грету. Цветы в их доме как-то не приживались. О них часто забывали, и они словно бы в отместку хозяевам желтели и умирали.
Здесь же не было и намека на растения. Словно никто не хотел заранее брать на себя ответственность за смерть цветов. Или же… Или же никто не собирался задерживаться здесь надолго. Ни мать — она, как теперь он уже понял, строила какие-то планы относительно господина Милчева. Ни Грета, которая вообще бросила его, исчезла, растворилась в декабрьском мокром снегу, как кусок сахара, опущенный в чашку с кофе.
Да и была ли она вообще?
Когда в дверь позвонили, Горги дремал на диване с телевизионным пультом в руке. Рука непроизвольно дернулась и сжала пульт. Горги встал и пошел открывать. Явился следователь, Александр Николов.
— Проходите, пожалуйста… Кофе?
— Да, если можно. У меня сегодня тяжелый день.
Николов не сводил с Горги глаз.
— Садитесь, пожалуйста, — неловко сказал тот.
Горги усадил следователя в гостиной за стол и отправился в кухню — варить кофе. Когда он вернулся, Николов просто прожег его своим взглядом.
Горги уселся напротив него и, не глядя, принялся бросать в свою чашку кубики рафинада.
— Что случилось? — наконец спросил он.
— На побережье, в Каварне, нашли сгоревшую машину, зарегистрированную на имя Греты Ангеловой. В машине — еще один обгоревший труп. Вот так, господин Ангелов.
— Машину? Какую машину?!
— Красный «Ситроен». С вашим шуменским номером. Может, это все-таки на ней уехала ваша жена позавчера после обеда?
Горги смотрел на следователя, точнее, на его плечо, но видел только сложное плетение шерстяных ниток его свитера.
— Я не понимаю… Но Грета же… Она погибла… на черной машине… вчера…
— А уж я-то вообще ничего не понимаю! Вы опознали тело своей жены — вчера. Это ведь была Грета?
— Ну да… Вы же сами видели, что стало с ее телом, с лицом… К тому же кто еще мог находиться в нашей машине, как не она?! Моя мать уехала в Турцию, она собиралась туда с господином Милчевым…
— С Пламеном Милчевым? — Брови следователя поднялись.
— Ну да… Я даже могу сообщить вам его телефон.
— Я лично знаком с господином Милчевым, — не без гордости сказал Николов.
— Он собирался, точнее, собирается сделать моей маме предложение, — густо покраснел Горги, понимая, что он проговорился, отозвавшись о матери в прошедшем времени.
— Но кто же тогда был в красном «Ситроене»? На девушке, сгоревшей вместе с этой машиной, тоже украшения с русской пробой. Если предположить, что там, в Каварне, погибла именно Грета, то ответьте мне на такой вопрос: а что она могла делать в этой самой Каварне?
Грета
Мы с отцом проговорили не один час. В гостиничный номер нам трижды приносили кофе. Потом позвонил Илья и сказал, что он вылетает из Москвы и будет в Варне через три часа.
— Грета, ложись, отдыхай, а у меня еще есть здесь дела, позже я поеду встречать Илью в аэропорт.
— Папа, какие дела? У тебя не может здесь быть никаких дел! Скажи честно, ты собираешься в Шумен?
— А ты как думаешь? Должен же я предстать перед полицией. Пусть они расскажут мне о том, кто погиб в черной машине, а потом — кто был в красной… думаю, информация уже дошла до Джорджи. Мне надо и с ним тоже встретиться. Посмотрю, как он себя поведет. Да и со свекровью твоей тоже неплохо бы увидеться.
— Но цель-то у тебя какая?
— Дать твоим родственничкам хорошую эмоциональную нервную встряску, после чего сказать, что ты жива, собираешься с ним разводиться, и первое, что он должен сделать, — это продать мне те две квартиры, которые ты этим двум свиньям купила. Молчи, Грета! Я знаю, что ты хочешь сказать. Мол, не стоит связываться с квартирами? Я понимаю тебя. Если бы у нас был обыкновенный развод, то — да, мы оставили бы им эти апартаменты, как они их называют, и дело с концом. Но они собирались убить тебя, понимаешь? К тому же это из-за них ты влипла в историю, которая вообще реально грозит тебе тюрьмой! Ты сожгла чужой труп! И это удивительно, что родственники Сабины так легкомысленно к этому отнеслись и простили тебя.
— А ты еще не понял почему?
— Догадываюсь…
— Правильно. Я сказала, что согласна купить виллу Николая за полмиллиона евро.
— А тебе действительно так понравилась эта вилла? Может, все-таки лучше где-нибудь в Италии? Или в Испании… В Греции тоже есть просто чудные места. Ну что ты так на меня смотришь? Ладно. В Каварне так в Каварне. Как хочешь. Но ты не боишься, что тебе все в этом доме будет напоминать о пережитом кошмаре? Обычно люди поступают совсем наоборот. Стараются избегать тех мест, где им было плохо.
— Этот дом приютил меня.
Я не знала, как объяснить отцу, что мне хочется, ну просто очень хочется заполучить именно этот дом.
— Ладно, поговорим позже. А сейчас мне пора. Ты отдохни еще немного, потом позавтракай и дожидайся меня. Надеюсь, в мое отсутствие ты больше не наделаешь глупостей?
Когда я уверилась в том, что он действительно уехал вместе с Василием и телохранителями, я покинула гостиницу, взяла такси и помчалась в Каварну. Для полноты картины происшедшего мне не хватало главного звена. Я это чувствовала. Я не понимала, почему Николай с Розалией отпустили меня. А что, если я своим присутствием… У меня голова кружилась от самых невероятных предположений, сомнений… А еще — меня терзало любопытство.
Надо ли говорить, что я помчалась на их виллу! По пути я меняла машины такси. До самой виллы я добиралась уже пешком, старалась находить такие дорожки и тропинки, так срезать путь, чтобы меня увидело как можно меньше людей.
Моему удивлению не было границ, когда я, приблизившись к вилле, поняла, что в ней кто-то есть! Входная дверь была приоткрыта и словно звала меня зайти туда. Страха не было. Я понятия не имела, кого там встречу. Хотя скорее всего Николая или Розалию. Вот только непонятно, что им там делать. Ведь их цель — поймать убийцу Сабины на живца. То есть сделать так, чтобы преступника, вернувшегося на место преступления, схватили и разоблачили. Так, может, все это уже и свершилось? Предположим, Розалия, действуя по заранее намеченному ими плану, разгуливала целое утро по Каварне, и убийце об этом стало известно. И он, чтобы убедиться в том, что Сабина действительно жива, приходит на виллу, не обнаруживает ее труп… Может, он радуется этому обстоятельству, а может, наоборот, боится, что теперь она заявит в полицию на него, скажет, что ее собирались убить?
