— Это правда? — Пантелеев недоверчиво посмотрел на меня, и я окончательно решила, что не скажу ему правду.
— Правда. А что мне скрывать?
— Скажите, а Михайлов не проявлял признаков беспокойства или там нервозности?
— Естественно, он нервничал. У него ведь жена погибла. Как же можно оставаться спокойным в такой ситуации? Вы бы не нервничали?
— Я бы не нервничал, — хохотнул Пантелеев и хитро посмотрел на молодого мента, так и стоявшего в дверях.
Я брезгливо передернулась. Вот козел! Тут труп лежит, а он гогочет. Весело ему, видите ли.
— Вам не показалось, что он собирается покончить с собой?
— Нет, мне не показалось! — язвительно, но твердо ответила я. — А что, обычно это сразу видно? Что, у человека на лбу проступает надпись «Осторожно, самоубийца»?
— Странно, — произнес вслух Пантелеев, как бы продолжая мысленные рассуждения и как будто не слыша моих слов. — Странно…
— А вы записку искать не пробовали? — издевательским тоном поинтересовалась я. — Знаете, обычно, когда человек кончает жизнь самоубийством, он оставляет записку. Она называется «предсмертная». Чтобы всем было понятно, почему он умер.
Но следователь словно не заметил моей язвительности.
— В том-то и дело, что нет никакой записки. Что же мы, думаете, дураки? Мы сразу стали искать записку, — огляделся еще раз по сторонам Пантелеев. — Хотя тут и написать-то не на чем и нечем. Ни бумаги, ни ручки.
Вообще-то, подумала я, если бы муж Эльмиры хотел что-то написать, то написал бы и на туалетной бумаге. Да и потом, у него наверняка были и записная книжка, и ручка. Действительно странно, почему он не оставил предсмертной записки? Меня очень насторожил факт ее отсутствия.
— Я могу идти? — вежливо обратилась я к следователю Пантелееву.
— Идите, — милостиво разрешил он. — Только далеко не уходите. Вы можете понадобиться, чтобы дать показания.
— Конечно, конечно, — с готовностью откликнулась я.
Во дворе все еще толпились наши жильцы — в дверях стоял еще один милиционер и никого не впускал в гостиницу. Поэтому, как только я вышла, все любопытствующие сразу же кинулись ко мне с расспросами.
— Ну, что там? — первым спросил адвокат.
— Михайлов застрелился.
— Какой Михайлов? — недоуменно спросил Стас.
— Муж Эльмиры. Которая утонула.
— Господи! — ахнул кто-то.
— А почему? Где это произошло? А кто она такая? — со всех сторон посыпались на меня вопросы.
— Я ничего не знаю. Там сейчас милиция, они все выяснят, потом расскажут. Устроят вечер воспоминаний, — ответила я и, с трудом пробравшись сквозь толпу, пошла в сторону беседки, стоящей неподалеку от гостиницы.
Я присела в одно из кресел, что стояли под навесом, достала пачку сигарет и закурила. За спиной послышались шаги. Почему-то я не сомневалась, что это идет адвокат. Даже не стала оборачиваться. Сзади раздался голос:
— Татьяна, расскажите, что там стряслось? — спросил Стас.
Я повернулась к нему и внимательно посмотрела адвокату в глаза. Действительно ли он ничего не знает или просто прикидывается?
— Иван Анатольевич, муж Эльмиры, застрелился. — Я наблюдала реакцию Стаса.
— Вот это да! — присвистнул он. — Не перенес смерти супруги, что ли?
Я промолчала. Стас достал пачку «Парламента» и тоже закурил. Сильно затянулся и с шумом выдохнул дым.
— По правде говоря, переживать-то не из-за чего было… — проговорил он.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Почему?
— Да эта Эльмира та еще штучка. Я бы не стал из-за нее стреляться.
— Он любил ее…
— И любить ее было не за что. Я бы на его месте давно пристукнул такую женушку.
— Стас, что вы такое говорите?
— Да она… — он махнул рукой. — А может, это он сам ее и грохнул? А потом, не перенеся содеянного, взял да и застрелился. А?
— Тогда бы он оставил предсмертную записку. А записки нет.
— Ну и бог с ними. Теперь нам придется домой отваливать…
— Почему?
— А что же тут ждать? Пока еще кто-нибудь застрелится или утонет? Нет, это не по мне. Какой уж теперь отдых, какое веселье, когда рядом одни покойники?
— Вы уедете домой?
— Скорее всего… А вы? — Стас пристально посмотрел мне прямо в глаза.
— Не знаю… Еще не решила…
Стас вздохнул и отправился в сторону гостиницы. Я встала и посмотрела ему вслед. Из гостиницы вышла Анечка. Вид у нее был расстроенный. Увидев меня, она сразу направилась в беседку. Сев в соседнее кресло, она нервно закурила.
— Татьяна, вы не собираетесь уезжать?
— Пока нет, а что?
— Да прямо беда какая-то. Все жильцы собрались съезжать. Из-за этих смертей… Конечно, кому теперь интересно тут жить? А я работы лишусь. Если все уедут и о гостинице пойдет дурная слава, то сюда и на аркане никого уже не затащишь. Значит, уволят и персонал. — Анечка вздохнула.
— Да, жалко Эльмиру. Молодая, красивая, — проговорила я, наблюдая за Анечкиной реакцией.
— Фу! — фыркнула она. — Мне таких не жалко.
— Да что вы, Аня, так нельзя. О покойниках либо хорошо, либо ничего.
— Не люблю таких, — продолжала настаивать на своем Аня. — Она вчера так хвостом вертела перед всеми мужиками…
«Ага! Понятно, за что ты ее так невзлюбила! Эльмира отбивала поклонников», — подумала я, а вслух спросила:
— И что, с кем-то наладила контакт?
— С кем-то! Да со всеми. Особенно с этим… с адвокатом. — Девушка кивнула в сторону гостиницы, куда только что удалился Стас.
— С адвокатом? Что же они делали? — продолжила я расспросы.
— Не знаю, — дернула плечиком Аня. — Я их за ноги не держала.
— А когда вы их видели?
Анечка задумалась. Вид у нее был мстительный. Не иначе сама положила глаз на Стаса, а ловкая Эльмира увела парня у нее из-под носа.
— Да вечером. Поздно уже было. Где-то в первом часу. Они вышли из бара и ушли куда-то. Потом вернулись, и рожи такие у них довольные… Ясно, чем занимались… — Девушка ядовито усмехнулась.
— А потом? Потом они больше не общались?
— Общались. Потом, не помню уже во сколько, муж за ней пришел. Начал уговаривать ее пойти спать, а она ни в какую. Пьяная уже была, — пояснила Аня.
«Значит, это было где-то часа в два», — прикинула я.
А Аня продолжала:
— Ну, муж ее все равно уволок, а она все упиралась, орала что-то несусветное. Потом мы вышли покурить на улицу: я, адвокат и Сергей. А Эльмира эта выскочила из гостиницы и побежала куда-то как сумасшедшая. Следом за ней муженек ее выскочил и за ней припустил.
