Все оказалось ложью: заявления Реда — «это пресса разбила мой брак», его попытки представить себя мужчиной, обжегшимся на женщинах, птицей с перебитым крылом. У его светловолосой птички не то что все крылья были целыми — не имелось никаких даже самых незначительных повреждений ее восхитительного тела. Другое дело, неизвестно, можно ли было сказать то же самое про брюнетку, явно терпевшую поражение в единоборстве.
Грейс не имела понятия, кто эта вторая женщина. Вполне возможно, это действительно была девица из «Мулен-Руж». То есть каждый раз, когда она вечером покидала апартаменты Реда, ненасытный актер тотчас же оказывался в обществе следующей женщины — неважно, танцовщицы из ночного клуба или кого-нибудь еще. Несомненно, именно к этому относились постоянные телефонные звонки; теперь, опять же задним умом, Грейс понимала, что разговоры о перезаписях голоса не требовали такой секретности. Вспомнив свои наивные слова об учащенном дыхании и катании по полу, Грейс фыркнула. Теперь ей было понятно, почему развеселился Ред. Она поймала себя на том, что ей следовало бы разозлиться, но она была слишком расстроена. Какая же она была глупая!
Просто полная идиотка. В первую очередь потому, что поверила, будто может быть иначе. В конце концов, Ред Кемпион — кинозвезда. Если она оказалась не способна пробудить стремление к моногамии даже у Сиона, как можно было надеяться, что перед ней не устоит мужчина, заставляющий трепетать сердца женщин всего мира? В том числе и ее собственное. Сердце Грейс не то что трепетало — колотилось при мысли о Реде. Как же ей было больно!
Естественно, из апартаментов она выбежала пулей. Задерживаться там не было никакого смысла. Ред сперва даже не заметил ее появления, настолько он был поглощен борьбой двух перепачканных черной икрой самок. На его гладком, холеном лице витала сладострастная усмешка. А между распахнутыми полами халата виднелось его застывшее в боевой готовности достоинство. Грейс вспомнила сообщение, пришедшее по электронной почте: «встали кое-какие проблемы». Вот уж точно, кое-что определенно встало!
Когда Ред наконец ее увидел, у него на лице не мелькнуло ни тени вины. Впрочем, трудно изображать смущение, если у тебя из-под халата торжествующе торчит что-то размером с пожарный шланг. Даже звезде Голливуда.
В то же время Грейс была уверена, что Ред испытал неприятное потрясение. Очень неприятное. Издав звериный рык, — она даже не предполагала, что способна на такое, — Грейс вытащила из кармана телефон, швырнула его в Реда и, с горлом, горящим от боли и слез, побежала по коридору к лифту. Но тут она получила завершающий удар. Лифт оставался недоступен, по-прежнему забитый десятками пакетов и свертков с улицы Фобур Сент-Оноре. Очень похожих на те, что сама Грейс получила вчера в качестве утешительного приза.
— Excusez-moi, — извинился портье в то самое мгновение, когда Грейс разобрала на пакетах наклейки с адресом: «Мадемуазель Ди-Вайн, апартаменты в пентхаусе, отель «Морис».
Пакетов и свертков было гораздо больше. Грейс поняла, что ей не досталось даже утешительного приза. Победитель получил все.
Другого способа спуститься вниз не было, поэтому Грейс пришлось ждать, пока портье выгрузит все покупки. У нее мелькнула мысль, как же быть в случае пожара. И ее естественное продолжение: а как бы устроить здесь пожар.
Стиснув зубы, Грейс снова посмотрела в окно поезда. Все вокруг было затянуто пеленой тумана, сквозь которую кое-где призрачно чернели деревья и редкие дома. Начался дождь; стекло унылыми диагоналями исчертили длинные подтеки. Англия казалась серой, промокшей насквозь, забывшей, что такое солнце и надежда. «То же самое можно сказать и про меня», — подавленно подумала Грейс.
Ее настроение нисколько не улучшило метро. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Грейс обнаружила, что ее прибытие на вокзал Ватерлоо совпало с одним из припадков паралича, периодически поражающих Северную линию. Вынужденная ехать окружным путем с бесчисленными пересадками, Грейс только через час попала на станцию «Аркуэй» и поднялась на мокрый, скользкий асфальт Томинтул-роуд. Проезжавшая мимо машина окатила ее с ног до головы грязной водой из лужи. Продрогшая, Грейс дохлюпала до дверей своей квартиры.
Дом, по крайней мере, встретил ее чистотой, хотя и сильно отдающей моющими средствами. И порядком. Направившись прямиком на кухню за горячим чаем, Грейс почувствовала, как ее израненная душа обрела хоть какое-то успокоение при виде ровных рядов чашек и сверкающей мойки, с чьими бурыми пятнами, таинственными и стойкими, каким-то чудом наконец удалось справиться Марии. «Если бы только, — думала Грейс, роясь в буфете в поисках пакетиков чая, — Мария смогла своими щеткой и тряпкой стереть из моего сердца все следы Реда Кемпиона!» У нее задрожала губа. Найдя наконец пакетики, она увидела посередине разделочного столика однофунтовую монету. В том, как лежала эта монета, было что-то умышленное, что сразу же отличало ее от беспорядочных россыпей, которые разбрасывала повсюду Грейс. Определенно монета принадлежит Марии.
Внезапно Грейс застыла, напуганная донесшимся из спальни звуком. Волосы на затылке, медленно поднявшиеся дыбом, известили ее о том, что в квартире она не одна.
Прижавшись спиной к стене кухни, Грейс с трудом сдержала крик. По коридору медленно двигалась тень, освещенная со спины светом из ванной. Грейс судорожно глотнула ртом воздух. Зловещая фигура заполнила собой дверной проем.
— Мария!
Только сейчас до Грейс дошло, что входная дверь была не заперта. Кажется, она вообще разучилась думать. В последнее время она сама не своя. Вздохнув с облегчением, Грейс обессиленно сползла на выложенный плиткой пол, внезапно почувствовав, как она устала. Она тупо уставилась на плитки, вспоминая, как Мария сначала пыталась оттереть черные завитки, пока Грейс не объяснила ей, что это не грязь, а — каким бы невероятным это ни казалось — попытки придать плитке сходство с мрамором.
— Мадам Грейс! — встревоженно воскликнула Мария.
Грейс медленно встала на колени перед холодильником, чувствуя, что ее глаза налились тяжестью, словно шарики из промышленного подшипника, силясь сглотнуть подкативший к горлу комок. Стоя на одном уровне с морозильником, она беспомощно уставилась на полку с кастрюлями под разделочным столом, вздымая и опуская плечи, будто паровая машина, а по горящим щекам медленно потекли соленые слезы.
Грейс завыла. Стиснув кулаки, уронив голову, она согнулась пополам, наполнив кухню ритмичными причитаниями такой громкости, на которую, как ей казалось прежде, она не способна. Грейс остро чувствовала, как где-то глубоко внизу, в районе желудка, рождаются рыдания, как гораздо выше они раздирают горло, как на самом верху они вырываются наружу.
— Мадам Грейс, — мягко запричитала Мария, гладя Грейс по спине, словно котенка. — Зачем вы плакать?
Но на самом деле Мария обо всем догадывалась. Она не ошиблась относительно мужчины с фотографии. Как она и предполагала, для Грейс все кончилось печально. К счастью, это произошло гораздо быстрее, чем она опасалась. Однако победа одержана лишь наполовину. Теперь необходимо добиться, чтобы Грейс взяла однофунтовую монету, которую наполнил своей любовью ее клиент. Только тогда заговор начнет действовать. Мария украдкой взглянула на разделочный столик, убеждаясь, что монета все еще лежит на месте.
