Это уж точно, ночью Суэддлинг мог напугать кого угодно. Белинда не получала никакого удовольствия, блуждая по запутанному лабиринту коридоров в кромешной темноте. Но ей было надо выполнить одно дело. К счастью, неохотно взошедшая бледная и печальная луна бросила в окна слабый свет. Пытаясь не думать о привидениях, Белинда раздраженно стучала и толкалась в бесконечные запертые двери. Черт побери, где же спальня Перегрина? Дойдя до огромной парадной лестницы, Белинда подняла взгляд на висящие по стенам портреты. В полумраке она смогла рассмотреть лишь одно лицо, мужественное и одухотворенное. Что ж определенно, с этими генами Уайффы распростились еще несколько столетий назад.
Белинда спустилась на один пролет, беззвучно ругаясь каждый раз, когда в ее босые пятки вонзались занозы. Она дрожала от холода и нарастающего страха, кутаясь в ночную рубашку от «Ажан провокатёр» и чувствуя, как спину медленно поглаживает ледяной палец ужаса. Искушение вернуться в относительную безопасность своей спальни было велико. Однако еще больше было желание найти Перегрина.
Поиски его спальни были сродни поискам иголки в стоге сена. Бесконечные коридоры извивались кольцами питона, резко петляя направо и налево, а затем возвращаясь сами в себя. Белинда уже давно потеряла малейшее представление, где она находится. Леденящий холод оказывал странное воздействие на ее кишечник. Или все дело было в отвратительных цыплятах под соусом, приготовленных леди Уайфф? Как бы то ни было, Белинда испытывала неприятные и настойчивые — очень настойчивые позывы посетить туалет. Наконец она набрела на дверь, чьи небольшие размеры и простота отделки указывали на то, что за ней находилось заведение исключительно утилитарного характера. В ней вспыхнула безумная надежда.
Подергав за ручку, Белинда поняла, что дверь не заперта, а просто разбухла. Судя по всему, ее не открывали уже несколько лет. Но после того, как она навалилась плечом — она уже успела набраться необходимого опыта, — дверь поддалась, и Белинда попала — о чудо из чудес! — в старинную уборную. Косые лучи лунного света блестели на фарфоровом унитазе, расписанном цветочками, а наименование производителя зеркальными буквами отражалось в бачке. Белинда испытала облегчение. Во всех смыслах этого слова.
Слишком поздно до нее дошло, что луна не высветила ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего туалетную бумагу. На маленькой полочке не было даже остатков рулона. Черт бы побрал эту проклятую дыру! Она что, должна вытираться ночной рубашкой?
На полке лежал только один предмет. Небольшая книга. Судя по виду, какой-то дурацкий старый роман. Белинда схватила томик, покрытый пылью и паутиной. Сколько времени он здесь пролежал? По-видимому, никто его не хватился — и это неудивительно, если учесть, как он выглядит. Доказательством полной никчемности книги было то, то вся ее обложка была исписана изнутри. Как и многие страницы, убедилась Белинда, пролистав томик.
Она без колебаний вырвала столько страниц, сколько потребовалось, чтобы завершить начатое. То есть почти все. Цыпленок под соусом потребовал щедрой платы.
К счастью, Белинда достаточно быстро отыскала дорогу назад до парадной лестницы, где на ее изящную ночную рубашку снова одобрительно посмотрел мужественный, хотя и довольно грязный кавалер. После переезда сюда надо будет почистить картины. А затем заказать свой портрет. А может быть, классическую фотографию, в духе изящных черно-белых портретов великосветских дам, разодетых богинями. Интересно, жив ли еще тот знаменитый фотограф тридцатых годов — как там его, Сесил Паркинсон?
Белинда едва не вскрикнула, наткнувшись на что-то, лежавшее на полу посреди коридора. Ругаясь вполголоса и растирая ушибленный палец на ноге, она нагнулась и увидела, что это ботинки. Знакомые ботинки. Ботинки, выглядящие так, словно они сто лет пролежали закопанными в земле. Белинда ощутила укол оптимизма. Раз Перегрин оставил свои ботинки за дверью, чтобы их начистили, значит, хотя бы один слуга в Суэддлинге имеется, ведь так?
Дверь со скрипом приоткрылась, и из комнаты выглянул Перегрин.
— Ой, это вы! — удивленно произнес он. — Прощу прощения за то, что вы налетели на мои ботинки. Я оставляю их в коридоре, так как иначе их сожрут живущие в комнате мыши.
Белинда, поежившись, добавила к мысленному списку первоочередных дел покупку мышеловки. Но это может подождать. А сейчас…
— Пора брать интервью. Я решила, будет лучше, если мы встретимся без посторонних.
Вжавшись грудью в пижаму Перегрина, Белинда обвила своей длинной ногой его бедро и начала нежно тереться о его тело. Вонзив ногти ему в спину, она поцеловала его в губы, долго, громко и смачно.
Как и рассчитывала Белинда, Перегрин в панике отшатнулся назад.
— Ну и ну! — запинаясь, выдавил он.
— Ты сводишь меня с ума, — простонала Белинда, вожделенно уставившись в его перепуганные зрачки. — Господи, какой же он у тебя большой, — прошептала она, забираясь рукой под пижаму и начиная там шарить.
Проклятие, где же он? И есть ли он вообще? Наконец ее пальцы нащупали что-то маленькое и холодное.
Белинда едва не вздохнула вслух. Уж если поиски спальни Перегрина можно было сравнить с поисками иголки в стоге сена, то что говорить про исследование содержимого его пижамы?
— Господи, — воскликнула она, изображая удивление, — какой же он у тебя огромный!
Перегрин недоуменно заморгал.
— Правда? А я всегда считал, что он совсем крошечный. Так и не оправился после того, как в школе классная дама лупила по нему холодной ложкой.
— Он просто громадный, — настаивала Белинда, расстегивая фланелевую пижаму Перегрина.
— Вы так думаете? — с надеждой спросил Перегрин.
— Гигантский. Колоссальный.
Приоткрыв рот, Белинда медленно провела языком по губам и нежно подтолкнула Перегрина через раскинувшийся на многие мили полусгнивший ковер к огромной кровати под балдахином в центре комнаты.
— М-моя последняя подружка сказала, что на него можно надеть наперсток, — проблеял Перегрин.
Что-то в его голосе намекало на то, что он абсолютно доволен таким вердиктом.
Белинда не обращала на его слова никакого внимания. Как только лодыжки Перегрина наткнулись на кровать и он повалился назад, она набросилась на него, словно тигрица, рыча, царапаясь, облизывая.
— Ты бог, — бормотала она, скользя лицом по пучкам редких волос у него на груди и то и дело натыкаясь на торчащие ребра. — Ты просто чародей. Колдун!
Белинда застонала, распаленная сознанием того, что обращается не к наследнику Суэддлинга, а к самому огромному поместью. Она соблазняла замок, отдавалась парку, открывала себя перед старинным прудом.
Крича в экстазе, Белинда тыкала грудью Перегрину в лицо, терлась промежностью о его до сих пор не снятые кальсоны. Прикосновение грубого хлопка оказалось на удивление возбуждающим. К несчастью, член Перегрина оставался обмякшим. Подобно заржавевшему от безделья башенному крану, слабосильный орган безвольно покоился на бедре, поднимаясь медленно и со скрипом. Обреченно суетясь вокруг Перегрина, Белинда подумала, что с тем же успехом она могла оживлять покойника. В конце концов ей удалось запихнуть член в себя, но на этом все и закончилось. Если у нее внутри что и росло, то только скука.
