— Это собирают для нас друзья и знакомые, — виновато улыбнулся Перегрин. — Помогает экономить уйму денег на посуде.
Белинда кивнула. Несомненно, эксцентричность аристократии. Надо надеяться, еда окажется вкусной. Тушеный заяц, дичь, свежая рыба.
Как раз в этот момент в дверях появилась женщина с пластмассовой миской и половником. Увидев Белинду, она широко улыбнулась. Та в ответ мрачно нахмурилась. Подумать только, какая наглость! Ну да ничего, когда парадом будет командовать она, слуги будут улыбаться только после того, как на них посмотрят с улыбкой.
— Мама, — сказал Перегрин, — это Белинда. Белинда, это моя мать.
Чтобы не упасть, Белинда ухватилась за край стола. Его мать?
— Здравствуйте. — Леди Уайфф опустила поднос на стол. — Мы очень рады вас видеть.
Не успела Белинда прийти в себя, как в дверях появился шаркающий ногами сутулый мужчина в потертом твидовом пиджаке. Каких-нибудь пару минут назад она приняла бы его за лесничего. Или скорее за садовника в услужении у лесничего. Но, пожимая трясущуюся руку, испещренную синими прожилками, Белинда с ужасом поймала себя на том, что смотрит в слезящиеся, косые голубые глаза, точную копию глаз Перегрина.
— Мой отец.
— Привет, — добродушно поздоровался лорд Уайфф. — Должен сказать, мы с нетерпением ждали встречи с вами. Журналистка, берущая интервью у знаменитостей! Какая, должно быть, у вас прекрасная работа. Вы вращаетесь в высоких кругах.
— Разумеется, — заверила его Белинда, успевшая привыкнуть к этому обряду и к тому же воодушевленная тройным джином с тоником. — Мне постоянно приходится встречаться с богатыми и знаменитыми.
Правда, ее несколько озадачило, что все семейство широко раскрывало глаза от изумления, слушая ее рассказы о знакомстве с богатыми и знаменитыми: в конце концов, земельной аристократии должно уже надоесть все время общаться с суперзвездами.
— И к тому же это дело ужасно стоящее, — кивнула леди Уайфф. — Я хочу сказать, за это хорошо платят, — добавила она.
— О, естественно. Очень хорошо. Платят просто замечательно, ха-ха-ха.
Белинда видела их насквозь. Баснословно богатые и чрезвычайно скупые, Уайффы хотят убедиться, что и она, став членом семьи, что-нибудь с собой принесет. Лучше подождать до свадьбы, а там уже можно будет сказать, что после уплаты процентов по всем предыдущим кредитам у нее остается десять пенсов в месяц.
Перегрин разложил циновки в одном конце стола. Заняв свое место перед уходящей в полумрак полосой пыльного красного дерева, Белинда почувствовала себя кеглей на полосе кегельбана. Перегрин поставил на стол что-то вроде тусклого ночника, не произведшего никакого впечатления на сгущающиеся сумерки. Правда, в пятне желтого света стала прекрасно видна запыленная, обшарпанная поверхность стола.
— Надеюсь, вам это понравится, — сказала леди Уайфф, неуверенно заглядывая в миску. Там в лужице машинного масла лежал тощий цыпленок. — На банке выло написано, что этим надо полить цыпленка, но мне что-то не нравится.
В окна хлестал дождь. Не зная, с какой стороны подступиться к лежащему перед ней на тарелке куску мяса Цвета свежей штукатурки, Белинда решила завести разговор об истинном финансовом положении семейства Уайфф. В конце концов, ее работа как раз и заключается в том, чтобы раскапывать информацию.
— Ужасно, что владельцы особняков вынуждены платить налог на добавленную стоимость со всех расходов на ремонт своей недвижимости, — начала Белинда, указывая на капли дождя, собирающиеся на потолке.
Перед тем, как отправиться в Суэддлинг, она ознакомилась с кругом интересов аристократии и выяснила, что практически всех землевладельцев Великобритании волнуют, с одной стороны, налоги и сборы, а с другой, необходимость ухода за особняками и замками, доставшимися им от предков.
— К счастью, нас это не волнует, — с дрожащей улыбкой ответил лорд Уайфф.
Белинда ощутила прилив удовлетворения. В таком случае они просто купаются в деньгах. Белинда все еще упивалась этой мыслью, когда леди Уайфф приятно удивила ее, прошамкав набитым цыпленком ртом что-то вроде: «Надеемся, вы любите миллионеров».
— Больше всего на свете, — заверила ее Белинда, и в ее глазах сверкнули слезы облегчения и счастья.
Она с любовью посмотрела на женщину, которой вскоре предстояло стать ее свекровью.
— Я так рада! Знаете, есть такие, кто их терпеть не может.
— Не могу в это поверить! — искренне воскликнула Белинда.
Лорд Уайфф одобрительно закивал.
Через несколько минут Белинда сидела вместе с семейством Уайфф в полном составе вокруг маленького электрообогревателя в углу одной из комнат для гостей и смотрела по крошечному допотопному черно-белому телевизору игру «Кто хочет стать миллионером?».
— Мы ее никогда не пропускаем, — объяснил лорд Уайфф. — Олимпия — это моя жена — засыпает редакцию письмами с просьбой допустить ее к участию, но ответа до сих пор нет.
Белинда заморгала. А разве нельзя позвонить в редакцию по телефону? Или это опять аристократический юмор? Она лихорадочно рылась в памяти, пытаясь вспомнить, что говорится по этому поводу в «Салфетках и любезностях».
— Но мы живем надеждой, — добавила леди Уайфф. — Наверное, быть богатым просто прекрасно. Вы не согласны?
«Вам ли жаловаться на свою жизнь», — подумала Белинда.
— Конечно, вам это все хорошо известно, — сказал лорд Уайфф. — Стиль жизни миллионеров и все такое.
Белинда вздохнула. Уайффы почему-то смотрели на нее стайкой голодных хомяков. Эти люди прямо-таки одержимы мыслью о богатстве.
— Ну, кое с чем я знакома, — неуверенно призналась она.
— Я знаю, вы скромничаете, — кивнула леди Уайфф.
Белинда широко раскрыла глаза. В свое время ее обвиняли во многом. Но только не в этом.
— Караваджо! — вдруг крикнул Перегрин, уткнувшийся в телевизор. — Это правильный ответ, — объяснил он, поймав на себе взгляд ошеломленной Белинды. — Вопрос был такой: какой итальянский художник прославился умением распределять светотень? Караваннио, Караваджо, Джо ди Маджио и Корнетто
[9]
. Разумеется, Караваджо.
— У нас раньше была картина Караваджо, — грустно заметил лорд Уайфф. — Но нам пришлось ее продать.
У Белинды потеплело на душе. Если в Суэддлинге недавно была картина Караваджо, быть может, где-нибудь до сих пор валяются один-два Ван Гога?
— Перегрин нам сказал, у вас очень важная работа, — добавила леди Уайфф. — По его словам, журнал без вас схлопнется.
