— Нет, потому что я рассказала, что будет на мне. К несчастью, в метро больше не нашлось никого в обтягивающем красном костюме и зеленых полусапожках на высоком каблуке.
Грейс прыснула. Несчастные похождения Элли по крайней мере отвлекли ее от размышлений о Генри Муне и о том, что наступивший после провального утра и бестолкового дня момент откровения, сладостный и многообещающий, так быстро потонул в болоте недопонимания. Повторится ли он? Грейс в этом сильно сомневалась; не в последнюю очередь потому, что все усилия по продвижению книги Генри, которые она намеревалась предпринять, заранее были обречены на неудачу. «Бесполезно пытаться завести разбитый «лендровер»», — как сказал Генри. Вполне возможно, она его вообще больше никогда не увидит. И, вероятно, это к лучшему. Так почему же у нее такое ощущение, словно какая-то небесная рука щелкнула выключателем, погрузив во мрак ее существование?
— На самом деле, — прервала ее грустные мысли Элли, — в твое отсутствие случилось и кое-что хорошее. Определена дата интервью Белинды Блэк с леди Цилиндрией. Так что теперь «Перерыв на чашку чая» точно состоится.
Грейс кивнула, пытаясь проникнуться интересом к беспрецедентному успеху рекламного отдела «Хатто и Хатто», но почему-то сейчас это казалось ей невыносимо скучным.
— Замечательно.
— И ты не поверишь, но звонили из «Гардиан» и спрашивали, нельзя ли сделать материал про Генри Муна.
— О!
Сердце Грейс взмыло вверх восторженным огнем, мгновенно погасшим, словно дефектная спичка: она поняла, что тут смогут обойтись и без ее участия. Генри перешлют по факсу вопросы, а он отправит ответы прямо в редакцию газеты. Хотя на самом деле оно и к лучшему. Желательно, чтобы они больше никогда не встречались.
— Но это еще не все. Звонили с радио «Гейнсборо». Там хотят сделать интервью с автором «Сосущих камни».
Грейс нахмурилась.
— Интервью с Генри? На радио? Придется ехать в студию?
Элли кивнула.
— Да, но ты можешь съездить с Генри в Дом звукозаписи. Вы должны быть там в десять утра. — Элли подмигнула. — Еще одно жаркое свидание с Генри Муном, да?
— Заткнись! — в сердцах бросила Грейс, пытаясь унять блеск в глазах.
Неужели ей представился еще один шанс?
На лице Белинды играли отблески от экрана компьютера. Вокруг царили мрак и тишина, нарушаемая лишь доносящимся с улицы гулом. Пронзительно ожил сотовый телефон, выводя Белинду из состояния полной сосредоточенности, и она в ярости взглянула на часы. Половина двенадцатого, черт побери. Проклятие, кто может звонить ей так поздно? Она посмотрела на дисплей телефона. Че Гевара, чтоб его! Черт! Как он посмел, его мать? У этого парня шкура толще, чем у слона.
— Ты свободна завтра вечером? В общежитии Уонстэдского механического института танцевальный вечер солидарности. Хочешь сходить?
— Не больше, чем сунуть свою руку в мясорубку.
Белинда снова принялась яростно тыкать в клавиши компьютера. Проклятие, ну какой пароль могла придумать Мо Миллз? Белинда перебрала все из шестидесятых годов, связанное с Мо, что только могло прийти ей в голову, начиная от «джонленнонбитлз» до «махаришийога».
— Значит, нет?
— Ты не ослышался.
— Где ты сейчас?
— На работе.
Твою мать! Ну как она могла проговориться? Наверное, она действительно очень устала, раз этот вопрос застал ее врасплох.
— На работе? Ты имеешь в виду, в редакции «Светила»?
— Разумеется, нет, — солгала Белинда. — Дома, в своем кабинете.
Она приложила все усилия, чтобы никто не узнал о том, что она здесь. Вечером, когда уборщица мыла в редакции полы, Белинда спряталась в туалете. Наверняка заработала себе геморрой, просидев столько времени на пластмассовом стульчаке. Но это было необходимо. В противном случае риск обнаружения был слишком велик — и тогда ее могли бы заподозрить…
— И чем занимаешься?
— А тебе какое дело? — отрезала Белинда. — Да, кстати, а как поживает мое интервью с Чери Блэр? — язвительно поинтересовалась она.
— Она дала зеленый свет, — последовал совершенно неожиданный ответ.
Белинда, сидящая в одиночестве в темной редакции, с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
— Что?
— Вот только, — добавил голос на том конце. — Тони поднял шум. Самодовольный ублюдок не желает ни с кем делиться славой.
— Значит… интервью с Чери не будет?
Голос Белинды был пропитан ядом. Ну разумеется, не будет. Как она могла поверить в обратное? Снова.
— Крошка, я над этим работаю. А тем временем почему бы тебе не сделать материал обо мне? Моя диссертация на тему «Почему новые лейбористы такие ублюдки» заслуживает внимания самой широкой публики. Определенно, у нее есть потенциал стать бестселлером. Должен сказать, кое-кто ею уже очень заинтересовался…
— Отвали, — прорычала Белинда.
— Сам Алистер Кэмпбелл обещал написать к ней вступление…
— Вот как? Наверное, ты имеешь в виду того Кэмпбелла, который работает в туристическом агентстве Инвернесса, не так ли? Потому что я сомневаюсь, что ты хоть раз встречался с другим.
Начальник пресс-службы и официальный представитель британского премьер-министра Тони Блэра.
Голос на том конце стал озабоченным:
— Послушай, крошка, нам надо поговорить. Почему бы тебе не заглянуть ко мне домой?
К нему домой? В отвратительную конуру в Кэтфорде, пропитанную тошнотворными ароматами находящегося под ней восточного ресторана, сотрясаемую динамиками расположенной за стеной дискотеки, с матрацем, на котором крошек больше, чем на дне хлебницы?
— Да я лучше наложу на себя руки!
— Кро-ошка! — с упреком произнес он. — Я сам приготовлю обед.
Это явилось последней каплей. Белинду едва не вывернуло наизнанку при воспоминании о студнеобразной желтовато-оранжевой массе, вываленной ей на тарелку в море прогорклого масла. А Че Гевара был горд своей отвратительной стряпней. Даже сказал, что могло быть и хуже, поскольку в холодильнике, кроме этого, у него были только сливки и сардины.
— Отстань! — рявкнула Белинда, оканчивая разговор.
«Ну же, давай», — молчаливо воззвала она к компьютеру.
«Оркестродинокихсердецсержантапеппера». «Роллингстоунзвгайдпарке». Главное подобрать пароль. А остальное уже будет сделать нетрудно. Проникнув в систему, можно будет подправить интервью с привередливой герцогиней, и Мо Миллз уйдет в историю.
Господи, как же она устала! И никто не оценит ее изнурительный труд. Глаза Белинды превратились в шарики от подшипника, веки нависли стальными листами. Полная отчаяния, она набрала еще одну комбинацию, последнюю, какая только пришла ей в голову. Сначала ничего. Затем — о чудо! — на экране появилась долгожданная надпись. Белинда едва не вскрикнула от радости. Компьютер Мо Миллз наконец капитулировал.
