Господи, подумала Белинда, стойко сражаясь с оптической иллюзией.
«Ветрогон». Автор Дженни Бристольз, издательство «Куропатка». Цена 5 фунтов 99 пенсов. Новая книга от автора прошлогоднего сводящего с ума бестселлера «Мертвый мозг», действие которого разворачивается в сексуально-скальпельном мире нейрохирургии. На этот раз мисс Бристольз погружается в полный вожделения и закулисных интриг мир париков и причесок. Место действия этого любовного ромба — престижный салон красоты в Мейфэре. Язвительные насмешки Джесс выводят болтушку Рози из себя, а Матт тщетно добивается внимания Кейро, отвергающей его домогательства. Тем временем Зак ищет ответы в своем прошлом, но не приведет ли это к трагическому расставанию?
К листу была прикреплена маленькая глянцевая открытка, изображающая ярко-розовый фен на игривом голубом фоне. До Белинды не сразу дошло, что это приглашение на презентацию «Ветрогона». После адреса стриптиз-клуба в Сохо следовала приписка: «Голый обед». На обратной стороне открытки было напечатано примечание насчет одежды: «Как можно меньше» и приклеена упаковка с розовыми трусиками-бикини.
Покрутив крошечный кусочек нейлона с резинкой вокруг пальца, Белинда отправила его в корзину.
Следующий пресс-релиз представлял собой полную противоположность предыдущему. Ничего глянцевого, ничего цветного, и уж, конечно, никаких розовых трусиков. Черное по белому, без завитушек, лишь логотип в виде двух шляп-цилиндров. Прочитав название издательства «Хатто и Хатто», Белинда презрительно фыркнула. Эти неудачники знамениты тем, что у них постоянно нет в кармане ни гроша. Впрочем, это едва ли удивительно, если учесть, какую муру они издают.
«Сосущие камни», автор Генри Мун. Издательство «Хатто и Хатто», цена 12 фунтов 99 пенсов, твердая обложка. Мечты, драма и дизентерия; последний из джентльменов-исследователей бросает вызов силам природы и себе самому, отправляясь на поиски затерянного племени…
Белинда зевнула. Если кому-нибудь интересна ее точка зрения, то пусть бы оно и дальше оставалось затерянным. Эта чертова девица из издательства уже пятый раз пристает к ней со своими «Камнями». Похоже, она никак не может понять, что если Белинда Блэк сказала «нет», дальнейшие разговоры бесполезны. Она действительно имела в виду «нет», а также «нет, никогда, ни за что на свете и почему бы вам лучше не покончить с собой?». Белинда взяла следующую аннотацию. Опять эти проклятые цилиндры.
«Наша мама». Автор Эвфемия Огден. Издательство «Хатто и Хатто», цена 12 фунтов 99 пенсов, твердая обложка…
«Определенно «Хатто» долго выбирает своих авторов», — подумала Белинда, щурясь на пресс-релиз.
Трогательная история ребенка, растущего в бедной семье рабочего из Ньюкасла…
Бедный, рабочий и, во имя всего святого, Ньюкасл! Есть ли в английском языке какие-нибудь три другие слова, вызывающие у нее такую же неприязнь? Белинда стала читать дальше.
Со дня своего появления на свет Фанни, младшая из тринадцати детей одноногого шахтера, знает, что судьба уготовила ей участь писательницы…
После того, как «Наша мама» присоединилась к своим предшественникам в переполненной корзине, на столе перед Белиндой остался лишь один пресс-релиз. Проклятие, ей обязательно нужно что-нибудь для «Чашки чая». Может быть, это подойдет? Вряд ли, подумала она, снова увидев в верху листа логотип «Хатто и Хатто».
«Салфетки и любезности. Современные манеры для новой эпохи». Автор леди Цилиндрия Бойни. Издательство «Хатто и Хатто», цена 12 фунтов 99 пенсов, твердая обложка. Эта незаменимая настольная книга, в которой освещено все, начиная от того, как обратиться к королеве, и заканчивая тем, как вести себя с дворником, выдерживает третье переиздание…
«Похоже, — подумала Белинда, закатывая глаза, — тут тупиков больше, чем в Критском лабиринте». Ее взгляд вернулся к аннотации книги леди Цилиндрии.
Вы когда-нибудь задумывались, с каких слов следует начинать беседу с архиепископом Кентерберийским?
Белинда тяжело вздохнула. А вы когда-нибудь задумывались над тем, как написать заметку в журнал? Если хотите, называйте это отчаянием, но, возможно, в этом авторе что-то есть. К тому же страсть главного редактора «Светила» к знаменитостям сравнима только с его тягой к роскоши.
За дополнительными подробностями обращайтесь к Элли Рентон, издательство «Хатто и Хатто».
Нахмурившись, Белинда сняла трубку.
Ерзая пышным задом на кожаном сиденье табурета у бара, Эвфемия Огден жадно изучала меню. Заказав дюжину устриц и такое же количество лангустов, она объявила себя мученицей процесса обмена веществ.
— Я должна есть рыбу, рыбу и еще раз рыбу, — заявила Эвфемия. — Лучшую и самую свежую. Больше мне ничто не поможет. Шампанское.
Последнее слово было произнесено не как пожелание, а как строгий приказ. По крайней мере, так поняла Грейс. К счастью, и бармен тоже. На стойке тотчас же появились два фужера с пенистой жидкостью.
— Это уже лучше, — сказала Эвфемия, быстро опрокидывая в рот один фужер и хватая второй.
Подмигнув Грейс, бармен поставил перед ней еще один фужер.
— Вам понравилась обложка? — спросила Грейс.
Учитывая то, что отзывы о творении Эвфемии никак нельзя было назвать лестными, Грейс считала, что она очень неплохо поработала, отбирая цитаты для обложки «Нашей мамы». Правда, две-три цитаты принадлежали к той «непонятной и необычной» разновидности, которая, по подозрению Грейс, в действительности означала «полную чушь» на профессиональном жаргоне литературных критиков, точно так же как фраза «человек разносторонних интересов» у авторов некрологов заменяет слово «гомосексуалист». Но выбор и так был очень скудным.
«Удивительно, просто поразительно, как какой-то издатель в здравом уме мог опубликовать такую несусветную чушь», — откровенно высказался литературный обозреватель «Гардиан». Что ж, преобразовать эту фразу было нетрудно. «Удивительно», — было написано на обложке «Нашей мамы». Цитат из «Индепендент» не было. Изучая вердикт, вынесенный газетой по поводу Эвфемии, Грейс долго не могла решить, хватит ли у нее смелости выбросить второе, третье, четвертое и пятое слова из фразы «Невероятно, насколько отвратительна эта книга». В конце концов она пришла к выводу, что не хватит.
Следя за Эвфемией, изучающей обложку своей книги, Грейс пыталась понять, сколько ей лет. Точнее, на сколько лет она старше тех сорока пяти, про которые говорилось в краткой биографии.
Эвфемия была с ног до головы одета во все красное, что подчеркивало ее властные, повелительные манеры. Два недоверчивых черных глаза жались друг к другу под величественными бровями у вершины длинного тонкого носа. Волосы, вздымавшиеся искусственными волнами, отсвечивали рыжеватым оттенком, который Элли безжалостно окрестила «климактерическим каштаном»; подбородок утопал в ошейнике восково-белого жира. Губная помада цвета фуксии яростно дисгармонировала с пунцовым пиджаком на золотых пуговицах, в который Эвфемия была затянута туже, чем фаршированная перепелка, готовая отправиться в духовку.
