— Неужели мне надо было сказать «несколько ночей»? А потом она отправляет их на поиски… химеры, я правильно понял? И что же? Они отправляются?
— Не все, не буду скрывать правды. Кое-кто удовлетворился счастливыми часами, проведенными с богиней. Кое-кто предпочел самоубийство, преследуя свою мечту за пределом жизни. Вашего друга Видаль-Пеликорна спасла — если можно употребить это слово — британская полиция. Зато добрый Уишбоун не из тех, кто отказывается от поставленной цели, к тому же он несметно богат и помог моей обожаемой сестре скрыться от преследований, не поверив ни единому слову из выдвигаемых против нее обвинений. Он готов был нанять для нее самых сладкогласых адвокатов в мире, но бедняжка плакала от страха и клялась, что ни в чем не виновна. Тогда он предпринял все необходимые меры для немедленного бегства. Вызвал такси и отправился вместе с Лукрецией на вокзал Виктория, там они сели на поезд в Дувр. Лукреция изображала из себя пожилую даму — вы представить себе не можете, как она талантлива! Ехали они в третьем классе, что очень веселило Лукрецию. Из Кале в Париж они тоже добирались третьим классом. На вокзале их встретил один из наших на подставном такси, пересадил на другую машину в одном из наших гаражей, и они прибыли прямо сюда, в наш семейный замок. Операция прошла без сучка без задоринки. Об американцах можно говорить что угодно, но они умеют действовать быстро, не давая сбить себя с толку пустяками.
— Пустяками вы называете французскую и английскую полицию? Или фото вашей преступной сестры на первых полосах всех газет?
— Фото красавицы, не забывайте. А не почтенной старой дамы!
— Кое-чего я все-таки не понимаю. Один из наших… Подставное такси… наш гараж… Речь идет о целой организации?
— Почему бы нет? У нас много друзей. Как видите, случаются порой промашки и у Скотленд-Ярда.
— Друзей или пособников-мафиози?
— Чем меньше знаешь, старина, тем лучше себя чувствуешь. А теперь мне кажется, вам пора повидать красавицу, с которой вы пережили столько прекрасных минут в замечательном поезде. Джакомо! — окликнул он.
Сердце Альдо на миг остановилось. По словам Макса, с Полиной обходились вполне достойно, но можно ли доверять его словам?
Через секунду в зале появилась Полина, и Альдо вздохнул с облегчением: она была точь-в-точь такой, какой покинула его на вокзале в Бриге. Сейчас она была не накрашена, но ее серое платье было безупречно, и ни единый волосок не выбивался из тугого узла волос на затылке. Зато Полину, скорее всего, не порадовал вид Альдо: грязная одежда, небритые щеки, длинные волосы…
— Альдо, — прошептала она. — Вы когда-нибудь меня простите?
— Прощать вас? За что?
— Не будь моей безумной идеи встретиться с вами в Орьент-экспрессе, вы не попали бы в этот замок!
— Если вы думаете, что я сожалею о том, что произошло, то забудьте эти мысли, Полина! Нам просто не повезло. Разве могли мы с вами предположить, что по нашим следам идет настоящая банда? Такое нам и в голову не могло прийти! Скажите другое, в гнездо разбойников вы попали раньше меня и, думаю, узнали нашего хозяина…
Полина повернула голову и посмотрела на Фанкетти.
— Дурную копию Чезаре Борджа? В первый раз ее вижу, — проговорила она презрительно. — С тех пор как я здесь, я вижу только тюремщиков в масках и немую служанку.
— Нет, прекрасная дама, вы видите меня не впервые, — процедил «Чезаре Борджа», приближаясь. — Но сегодня ночью я появлюсь перед вами самим собой, а не веселой комнатной собачкой, которая так вас забавляла.
— Оттавио? — воскликнула пораженная Полина. — Неужели Оттавио Фанкетти?
— Нет. Чезаре Оттавио Гандия деи Катанеи!
— Катанеи? — переспросил Альдо. — По-моему, такая же фамилия у человека, арендовавшего замок…
— Который находится при смерти, и смерть уже не за горами.
— Что, похоже, не слишком вас огорчает.
— Такова жизнь, — вздохнул Чезаре, пожав плечами. — Он оказал мне немалую помощь, когда мы нанимали у здешних нищебродов замок, который никогда не переставали считать своим.
— Как это? Расскажите! Больше всего на свете я люблю исторические мистификации!
— Будьте почтительнее, милый князек! Мы происходим от самого папы римского!
— Действительно, не каждый может таким похвастаться. Но я совсем не уверен, что этим можно гордиться. Однако вернемся к замку.
— История не сложна. Его владелец умер, замок понравился Чезаре, и Людовик XII подарил ему этот замок в качестве свадебного подарка. Он даже жил в нем до свадьбы.
— А почему он не провел здесь свой медовый месяц? Замок Ла Мотт-Фейи куда… скромнее.
— Он знал о своем скором отъезде и предпочел, чтобы жена оставалась в привычной для нее обстановке.
— Семейной жизни он предпочел жизнь в обществе веселых красоток, закрывая лицо маской, когда разъедающая его болезнь стала чересчур заметной…
— У него…
— Господа! — прервал их ледяной голос Полины. — Мне кажется, мы удалились от интересующей нас темы. Экскурс в историю очень любопытен, но я хотела бы знать, для чего мы здесь. В первую очередь я. Какое зло я причинила вам, Оттавио, Чезаре или уж не знаю кто еще?
Лицо Оттавио покрылось краской, глаза гневно засверкали.
— Вы предпочли мне этого титулованного красавчика, хотя я не скрывал от вас, что хочу вас любить и сделать своей женой! Я собирался бросить к вашим ногам свое состояние…
— Ваше состояние? А может быть, мое? Если речь о драгоценностях, которые завещала мне моя тетя, графиня д’Ангиссола. А что касается вашего желания меня любить, то я не имею ни малейшего желания быть любимой вами.
— Не стоит мне дерзить. Я могу рассердиться. У меня есть все возможности воспользоваться вашей любовью. Мой прославленный предок умел укрощать непокорных женщин, и я его достойный потомок.
— Жалкая грязь! — прорычал Альдо и бросился бы на Оттавио, если бы Макс не заломил ему руки в наручниках.
Оттавио усмехнулся злобной улыбкой.
— Спокойнее, князь, спокойнее. А то ведь заставлю тебя любоваться, как мы с Полиной любим друг друга. Впрочем, пошутили, и будет. Сейчас нас ждет занятие поинтереснее. Вы оба стоите здесь, передо мной, и должны выслушать мой приговор.
С важным видом Оттавио приблизился к креслу и уселся в него.
— Приговор? — мрачно переспросил Альдо. — Значит, разговоры о выкупе были пустой болтовней?
— Нет, конечно! Пусть пригласят войти княгиню Морозини. Придвиньте поближе стул. Княгиня выглядит усталой.
«Усталой» было слишком мягко сказано. Без кровинки в лице, осунувшаяся, с бесцветными губами в ниточку, вошла Лиза в зал, а за ней следом человек с небольшим чемоданчиком. Однако шла Лиза твердо, держалась прямо, и веяло от нее достоинством и величием.
