— И егоркину мать, — добавил со смехом кто-то из проходящих как раз мимо него студентов.
А какой-то малыш, высунувшись из фонтана, выразительно покрутил пальцем у виска, по-видимому, выражая коллективное мнение по этому поводу, и снова с визгом подставил плечи под струи воды.
Да, такой ситуации я представить точно не могла! Никто вокруг, кроме троих человек — меня, Адама Егоровича и Лили, совершенно не верил, что в настоящий момент дядя Миша держит в своих руках страшное бактериологическое оружие, и все воспринимали его угрозы исключительно как бред сумасшедшего.
Как же мне лучше всего в такой ситуации поступить?
Я снова села на лавочку возле Адама Егоровича, стараясь как следует собраться с мыслями, и принялась с сосредоточенным видом есть мороженое.
— Ну, что будем делать? — с надеждой посмотрел на меня Адам Егорович.
— Сейчас, погодите, я должна подумать…
Проговорив это, я уставилась на струи воды в фонтане и увидела… интересное кино.
Я знала за собой эту особенность — в определенные минуты у меня получалось в таких красках увидеть перед собой картину возможных дальнейших событий, вплоть до конкретных жестов и диалогов, что мне и самой это порой казалось несколько удивительным, но в то же время и необыкновенно интересным.
Итак, сейчас я встану с места и направлюсь к зданию областной администрации. С моими пробивными способностями и кучей удостоверений я без труда смогу добиться срочной встречи если не с губернатором, то с кем-либо из его главных советников.
Я уверена, что у меня хватит красноречия, чтобы объяснить, насколько не шутейное дело разворачивается прямо под окнами правительственного дома. Главное — убедить очкастого «сухаря» (почему-то чиновник представлялся мне лысым, в очках, белой рубашке и с коричневым галстуком в полосочку, абсолютно сомлевшим от жары), что дядя Миша не настолько шизик, как они все думают, прочитав его письмена. И дать понять, по крайней мере, что микробы в его коробках — самые что ни на есть настоящие, живучие. И представляют реальную опасность для жизни тарасовцев.
Конечно, чиновник сначала придет в ужас, и, возможно, его последние волоски на лысине встанут дыбом от моих рассказов про чуму и про лабораторию. Он поймет, что ради такого экстраординарного случая и самого губернатора потревожить будет не лишним.
И вот хозяин области вскоре выйдет из здания в окружении своей свиты, почти сплошь состоящей из дюжих молодцев-телохранителей, и поговорит несколько минут ласково с дядей Мишей, обещая выполнить все его требования. А помощник губернатора будет тоже присутствовать и сиять при этом, как медная кастрюля на солнце, потому что, скорее всего, получит орден за геройство или премию в особо крупных размерах за оперативность.
Да, но что же тогда будет с моим клиентом Адамом Егоровичем? То-то и оно, что ничего хорошего. Ведь тогда на всю область, да что там — на всю страну, в одночасье станет известно и о существовании в Тарасове лаборатории, и об утечке из нее «материалов», и вся наша безумная история. Вот радости-то будет местным журналистам! Такое разоблачение, настоящая сенсация!
Но самого Адама Егоровича и его молодого компаньона Лепесточкина, которого он так хотел спасти, после этого, скорее всего, больше никто не увидит.
Я покосилась на Адама Егоровича. Он по-прежнему смотрел на Егоркина своими огромными глазами, в которых в этот момент отражалась вся мировая скорбь. Потом я выбросила палочку от мороженого и закурила.
Адам Егорович только молча посмотрел на меня и кротко вздохнул, не осуждая мою бездеятельность — похоже, он морально готовился в душе к самому худшему.
Ладно, допустим, я не пойду сейчас ни в какую администрацию, а позвоню снова Володьке и попрошу его организовать группу захвата. Они профессионалы — и смогут так быстро скрутить Михаила Егоркина, что тот и не пикнет. В крайнем случае — слегка подстрелить.
Конечно, Володька будет сильно не в восторге от моего предложения. Ведь для того, чтобы устраивать трах-ба-бах на главной площади города под окнами здания правительства, нужно получить специальное разрешение, а чтобы получить его — опять-таки выкладывать кому-то чумовую историю начистоту.
Но можно предположить, что я объясню только Володьке, насколько предстоит секретное и важное дело, и он возьмет на себя всю ответственность за проведение операции, даже если получит потом за свою самодеятельность выговор от начальства.
Конечно, что касается своей службы, тут Володька — тот еще карьерист, но если придется положить на чашу весов втык от начальства или же спасение тех ребятишек, купающихся в фонтане, он, несомненно, выберет второе. И потом наверняка будет держать язык за зубами, за что я ценю своего друга особенно еще со студенческих лет.
Но вот операция захвата завершится благополучно, и Егоркина, само собой разумеется, поведут в милицейский участок, чтобы оформить протокол. И тут он начнет рассказывать изумленному следователю и про лабораторию, и про разговор, который случайно где-то подслушал, и про то, как следил в морге за Адамом Егоровичем…
Кстати, только сейчас мне пришло в голову, что лишь мое присутствие спасло тогда бедного Адама от нападения истопника — может быть, дядя Миша решил расширить свою «коллекцию» микробов, чтобы его акция выглядела еще более убедительной?
Ведь зачем-то он затаился под простыней, выжидая, когда ученый снова будет возвращаться в свой бункер, и не предполагал, что тот будет не один, а с очень воинственной особой.
Итак, Егоркин начнет все рассказывать, кто-то из официальных лиц — записывать его показания. Потом отправятся проверять.
Стоп! Конец, конечно, счастливый, настоящий хеппи-энд, но только опять-таки не для Адама Егоровича. Для его деятельности такая развязка точно означает конец, только такой, о котором каждому из нас лишний раз и думать не хочется.
Утечка секретной информации, соответствующая реакция «центра», их незамедлительные меры… В общем, все ясно без лишних объяснений.
Но ведь на то я и частный детектив, чтоб прежде всего думать об интересах клиента. Даже в таких неординарных случаях, как сейчас.
Что же придумать?
Мимо меня с чрезвычайно важным видом прогуливался пожилой дядечка с большим пятнистым догом на поводке, и я никак не могла как следует сосредоточиться, все время зачем-то провожая их глазами.
Вот и у моего соседа по лестничной площадке дяди Толи тоже есть собака из породы «мраморных» догов, и мы иногда разговариваем с ним возле подъезда о собаках, ценах и особенно — о политике.
Меня это всякий раз сильно веселит, потому что внешне дядя Толя очень похож на нашего губернатора — то же круглое лицо, вздернутый нос, живот над ремнем, и частенько он начинает комментировать те или иные политические события в области с таким деловым видом, будто сам лично их и вершит…
Стоп! В этом что-то есть!
