— Прости, Кит, — пробормотал он.
Кит отвернулась. Разочарование сменил страх.
Собрав волю в кулак, она снова посмотрела Алексу в глаза:
— Ты делаешь с Чедом то же, что и со своими родителями. Ты закрываешься от воспоминаний, любых, хороших или плохих, в попытке заглушить боль. Но это неправильно! Думаешь, избегая прошлого, ты защищаешь себя? На самом деле это не так. То же самое с семьей и детьми. Стараясь избавиться от всего этого, ты не просто защищаешься, ты теряешь.
Кит не понимала, как Алекс может не осознавать такой простой вещи, он же не маленький. Душа ее болела, болела за него и за их еще не рожденного малыша.
Кит гордо вскинула голову:
— Знаю, ты печешься обо мне, но…
Алекс покраснел. Она не могла этого не заметить, и в душе ее зародилась надежда.
— Неужели тебе будет легко уйти от этого? — Она обвела взглядом комнату. — Признайся честно, Алекс.
— Нет, нелегко, — прохрипел он. Голос его был низким и неуверенным. — Однако, — продолжал он, — нет ничего невозможного, и я смогу справиться.
И тут Кит поняла: боль, которая гложет его, происходит из-за смертельной тоски по сыну.
— Ради меня, — прошептала она.
Алекс и предположить не мог, что Кит будет так страдать. Он не хотел причинять ей боль. Но лучше если она переживет это сейчас, чем будет мучиться потом.
Ему не стоило жениться на Жаклин. Никогда. Теперь Алекс понял это. Он работал не покладая рук, желая обеспечить ее всем, что она хотела: большим домом, роскошной мебелью, дорогой одеждой. Он пропадал на работе целыми днями, а она скучала в четырех стенах. В итоге одиночество, скука и неудовлетворенность привели к разрыву их отношений.
Конечно, она не была плохим человеком. Да, она лгала ему, и это была страшная ложь. Но она боялась сказать правду. Если бы он уделил семье столько же внимания, сколько и работе, то возможно…
Этого не случилось. Вся наша жизнь состоит из возможностей и вероятностей, и только в наших руках право решать, как использовать данное свыше. Алекс упустил свой шанс. Казалось, вся желчь и горечь, от которых он страдал в доме деда, передалась ему, въелась в его душу, проросла корнями в самое сердце.
Внезапно в голове возник образ отца, кружащегося в вальсе с матерью.
Алекс тут же отогнал от себя эту мысль. Больше он не причинит Кит боли, не войдет в одну и ту же реку дважды.
Слезы крупными каплями покатились из ее глаз. Они бежали по щекам и собирались на подбородке. Ему так хотелось обнять ее, прижать к себе, успокоить, позволить ей разделить с ним свои переживания. Однако он этого не сделал.
Алекс снова закрыл свое сердце.
«У нее есть семья и друзья. Я ей не нужен. Ей будет лучше, если я исчезну из ее жизни раз и навсегда».
— Значит, ты все окончательно решил? — спросила Кит, голос ее дрожал.
Алекс кивнул:
— Прости, Кит, но я не передумаю.
— Значит, я ошибалась, — вздохнула она. — В конце концов я поняла, что ты не любишь меня и никогда не любил. Тебе наплевать на меня и нашего ребенка. А все это, — с этими словами Кит обвела рукой комнату, — это всего лишь оправдание, способ облегчить совесть. Так, Алекс? — Кит все больше и больше распалялась. Глаза ее метали искры. — Уходи! Слышишь, убирайся из моего дома немедленно!
Она была права. Ему вообще не нужно было здесь оставаться.
— Хорошо, я поселюсь в ближайшей гостинице, а завтра с утра приду и докрашу. Работы осталось немного, всего на день-два.
— Нет. — Голос Кит был холодным и решительным. Она не кричала, но ее звук резал Алексу слух. — Если ты не намерен остаться насовсем, то нечего тебе тут делать ни завтра, ни в какой-либо другой день, — продолжала она.
Дом не был полностью приспособлен для жизни, еще так много нужно было сделать. Алекс не хотел покидать ее в этом положении. Он уже открыл рот, собираясь возразить, как Кит добавила:
— И еще, запомни, Алекс, с этого момента я не хочу тебя больше видеть. Никогда.
— Но… — начал было он.
— Ты хочешь остаться насовсем?
Он не может!
Не выдержав, Кит схватила сумочку:
— Я ухожу. Даю тебе два часа на то, чтобы исчезнуть из этого дома и из моей жизни. Я не хочу по возвращении застать тебя здесь. Убирайся!
— Кит… — Алекс бросился на ней, когда она уже направлялась к двери. — Ты дашь мне знать, если тебе вдруг что-то понадобится?
— Нет! — резко ответила она. — Если хочешь сделать для меня что-то хорошее, то уходи и не возвращайся.
Теперь ее лицо было совсем непроницаемо. Вся нежность, все теплые чувства растворились в ненависти и обиде. Она закрылась для него.
— Уезжай домой, Алекс, — вздохнула Кит и вышла, хлопнув дверью у него перед носом.
Его мир рушился. Он стоял у порога, не понимая, что происходит. Алекс медленно повернулся и как в тумане побрел в комнату собирать вещи.
— Алекс, — вдруг услышал он и обернулся.
В дверях стояла Кит.
— Неужели ты хочешь забыть те два года, которые ты провел вместе с сыном? — тихо поинтересовалась она.
Он молчал.
— Пойми, если ты уйдешь от меня и нашего ребенка, значит, твой ответ — да.
С этими словами она исчезла и закрыла дверь. Алексу показалось, что солнце в его жизни погасло.
Глава 12
Через несколько часов Кит, как и обещала, вернулась домой и обнаружила, что Алекс действительно ушел, не оставив ни следа своего присутствия.
Прогуляв не два часа, а три, она все еще надеялась, что он передумает. Все это мучительное время она сидела на скале у воды и смотрела вдаль. Она старалась ни о чем не думать, просто любоваться дельфинами, плещущимися в кристальной воде, слушать заунывные крики чаек и следить, как волны неспешно набегают на песчаный берег. Однако ничто не радовало ее.
Прошло два с половиной часа, пора было возвращаться, но Кит не могла себя заставить. В надежде взбодриться она заглянула в кафе и заказала лимонный чай с имбирем. Но там просидела недолго.
И вот наконец-то она дома. Бросив сумку на пол, Кит медленно опустилась на диван, положила голову на подлокотник и закрыла глаза. Было тихо: ни звуков молотка, ни дрели, ничто не нарушало тишину, было одиноко. Она прогнала Алекса…
Хотя он не оставил после себя никаких вещей, все в доме напоминало о нем. Незримо он был здесь, а ремонт только раздражал Кит.
А еще этот запах — запах мужчины.
Кит вскочила и распахнула все окна и двери. Надо проветрить помещение. Затем опять села на диван, обхватила обеими руками подушку. Нет, она не могла тут находиться.
