Кит рассмеялась, и Алекс улыбнулся, радуясь, что ей весело. Он будет вести эти унылые беседы с гостями, есть пирог — для Кит он готов на все.
«А ты сможешь быть мужчиной, которого она достойна? А ты сможешь быть хорошим отцом для ребенка?» — пронеслось у него в голове.
Алекс попытался отогнать от себя эту мысль. Он был пока не готов ответить на эти вопросы.
«А когда ты будешь готов?» — вновь заговорило внутреннее «я».
«Позже, — увещевал он сам себя, — когда дом будет достроен и…» Тут он понял, что дом-то уже практически отделан, какая-нибудь неделя-другая, и все. А что будет дальше?
«Скоро», — решил он изменить свой ответ.
— Алекс, как я рада тебя снова видеть! Молодец, что пришел, — услышал он голос позади себя и обернулся.
— Я тоже рад вас видеть, миссис… э… Пэтти, — поправился он, видя, как она критически взглянула на него.
— Благодарю за пирог, он получился отменным, — продолжила Пэтти. — А сейчас тебе лучше поторопиться, а то еда закончится до того, как ты ее попробуешь.
— Вы преувеличиваете, тут на неделю хватит, — ответил Алекс.
Пэтти подошла ближе, положила руку ему на плечо и произнесла уже тише:
— Проследи, пожалуйста, чтобы моя внучка съела что-нибудь с кремом и взбитыми сливками, это очень питательно и хорошо для ребенка.
Крем… Алекс задумался. Он испек простой пирог, а надо было сделать что-то вроде клубничного торта со сливками. Ничего, завтра он исправит свою ошибку. Он бы хотел посмотреть, как Кит ест, как слизывает сладкий крем с пальчиков. Он бы хотел обмазывать ее нагое тело сладкой субстанцией, а потом попробовать ее…
О!..
Алекс постарался не думать об этом, следуя за Кит между столами, уставленными блюдами и тарелками всевозможных размеров и форм. Внезапно она обернулась:
— Где ты научился готовить? Ты же говорил, твоя мама не умела этого.
— Когда я жил у деда, я много времени проводил на кухне и смотрел, как готовит домохозяйка. Что-то из этого отложилось у меня в голове.
Кит принялась наполнять две тарелки клубникой и бутербродами. Алекс осмотрел стол в поисках лакомств со взбитыми сливками. Углядев эклеры, он взял один и положил на тарелку.
Кит удивленно приподняла бровь.
— Это указание твоей бабушки, — тут же выпалил Алекс.
Он должен был соблюдать дистанцию до тех пор, пока он не разберется в себе и не решит, что делать дальше.
— Ты любил вашу домохозяйку? Она была добра к тебе? — продолжала спрашивать Кит.
Алекс встретился с ней взглядом и увидел там надежду, надежду на то, что он все-таки был не так одинок.
— Да, — солгал он.
Конечно, она не была такой уж плохой женщиной.
Она взяла его под свое крыло и научила готовить. По крайней мере, раз в день она гладила его по голове и обнимала за плечи. Для мальчика, чья душа была одинока, даже этой малости было достаточно, чтобы чувствовать, что он кому-то нужен. Однако, когда дед узнал об этом, женщину уволили, а Алексу запретили появляться на кухне. С другими слугами он и не пытался наладить отношения.
— Вот, держи, — сказала Кит и сунула ему в руки тарелку с едой. — А теперь пошли, — продолжила она.
Через минуту он оказался в компании школьных друзей Кит, обсуждавших строительство и ремонт. Почувствовав себя в теме, Алекс немного расслабился, обнаружив, что поддерживать беседу не так уж сложно. Постояв немного с ними, он удалился, нашел тихое местечко в саду и уселся там, собираясь спокойно подумать.
Его окружали клумбы с цветами. Солнце пекло. Кит была права: день выдался теплый и ясный. Алекс обрадовался, заметив рядом дерево, закрывающее его своей кроной от палящих лучей.
— Привет, — внезапно услышал он.
От неожиданности Алекс чуть не подавился. Это был Дэйви.
Он облизнул пересохшие губы и пробурчал:
— Привет.
Мальчик подошел ближе и спросил:
— Ты меня не любишь, да?
«С чего он это взял», — подумал Алекс, но потом вспомнил, как внезапно ушел недавно и передал Дэйви в руки Кит. Конечно, он не хотел обидеть или напугать его.
— Неправда, — ответил Алекс, отставил в сторону тарелку и предложил: — Хочешь пирога?
Взгляд Дэйви тут же просиял. Он подбежал к Алексу, сел к нему на колени и взял с тарелки кусок лакомства. Все мышцы Алекса напряглись. Он чувствовал тепло мальчика, его вес у себя на коленях, его запах. Сердце снова отозвалось болью при мысли о Чеде.
«Это не Чед», — уговаривал он себя.
Алекс вцепился в тарелку, пытаясь справиться с паникой, которая обуревала его. Под влиянием страха ему очень хотелось столкнуть ребенка с колен и удалиться, но он не мог так поступить.
«Веди себя адекватно, реагируй на все нормально. Его поведение в порядке вещей», — твердил себе Алекс, пытаясь расслабиться.
— Удобно? — наконец спросил он мальчика.
Дэйви кивнул:
— Я не хочу испачкаться, иначе мама будет недовольна. Если я сяду на землю, то точно извожусь.
Алекс почувствовал неловкость. Мальчик рассуждал вполне по-взрослому.
Когда он закончил с пирогом, Алекс опять поднес ему тарелку и произнес:
— Я слышал, что карамельные батончики очень вкусны.
Но ребенок не обратил на замечание никакого внимания и потянулся за шариком кокосового мороженого. Тогда Алекс решил сам съесть карамельный батончик, чтобы чем-то занять руки и мысли, но засомневался, что его желудок сейчас в состоянии принять такую сладость.
Руки Алекса дрожали, и, стараясь не выдавать своего волнения, он отставил тарелку с едой в сторону. А что бы выбрал Чед? Батончик или мороженое?
— Можно я расскажу тебе секрет? — спросил мальчик.
Алекс не нашелся что ответить и просто кивнул.
— У тети Кит будет малыш, ты знаешь?
— Да, — только и смог выдавить он.
— Я слышал, как она говорила с мамой об этом. Если у нее будет мальчик, она хочет назвать его Яковом. Думаю, это хорошее имя, но в моей группе тоже есть Яков, и он очень выпендривается, поэтому я не люблю его.
Мальчик еще что-то говорил, но Алекс уже не слушал его.
Смеркалось. Алекс все еще был в саду. Он сидел на земле, сжимая руками сырую рыхлую почву. «Только бы не стошнило», — думал он. Неожиданно его осенило. То, что он так долго искал, наконец открылось ему. Он понял, что все-таки не может быть отцом для ребенка и мужем для Кит. Кого он обманывает?
Ребенок, любой ребенок напоминает ему о Чеде, и от этого его рана в груди никогда не затянется. Каждый раз это превращается в мучение, а Алекс не хотел страдать. Дэйви и ребенок Кит будут постоянным напоминанием о сыне, о его потере. Если он останется, боль утраты будет преследовать его каждый день, каждую минуту его жизни.
