Мужчина в штатском огорчился и ласково попросил:
— Софья Адамовна, потерпите еще немного и постарайтесь
максимально нам помочь. Я же со своей стороны постараюсь в ближайшие дни
избавить вас от неприятного собеседника.
Он выразительно посмотрел на полковника и покинул кабинет.
Я остолбенела: “В ближайшие дни? Не хочет ли он сказать, что
дней этих будет много? Невероятно!”
Полковник, вот молодчина, пока я страдала, окончательно взял
себя в руки и со всею вежливостью ко мне обратился:
— Софья Адамовна, продолжим беседу.
— Продолжим, — сомнамбулически откликнулась я, не выходя из
транса.
— Софья Адамовна, очень прошу, сосредоточьтесь. Постарайтесь
не касаться ничего, кроме гранатомета и покушения на президента.
Грустить долго не могу, так уж устроена.
“Черт с ними, — подумала я, — буду жить здесь. Они же живут,
и им это нравится. И я привыкну. Да и не так здесь плохо, раз имеются такие
приятные мужчины, как тот в штатском. Ах, какой у него голос…”
— Софья Адамовна, — тем временем не отставал от меня
полковник, — со всем уважением вас прошу, давайте продолжим разговор, но только
о самом главном будем поминать.
Я кивнула, давая понять, что приветствую хороший тон, и
сказала:
— Понимаю, вы хотите сократить нашу беседу, но темы заданы
уж слишком плодородные — об одном гранатомете могу часами рассказывать, не
говоря уже о президенте. Вот некоторые, к примеру, считают, что президент наш
недостаточно хорош. Как правило это те, которые на себя давно в зеркало
глядели, я же в зеркало каждый день смотрюсь и…
Громкий хлопок по столу оборвал мою речь. Вместе с хлопком
раздался и выразительный…
Впрочем, не стоит об этом. Клялась же себе не употреблять
плохих слов. Впрочем, я и не употребляю, чего нельзя сказать о полковнике — как
он меня обозвал!
Боже, как он меня обозвал! И всех! И весь мир! И начальство!
Правда, не совсем поняла чье: его или мое? Но обозвал крепко.
Скромная сидела и только дивилась: “И это человек в погонах!
А я, между прочим, люблю военных…”
Конечно же расстроилась, слезы навернулись на глаза,
застучало в висках. Спрашивается, зачем мне все это нужно? Лежала бы себе под
столом…
Полковник снова взял себя в руки, устыдился даже своего
поведения.
— Софья Адамовна, простите, — смущенно хмурясь, буркнул он.
— Сам не знаю, как так получается.
В этом месте его голос снова начал набирать силу и высоту,
зазвучали сварливые нотки.
— И до этого мне приходилось подозреваемых допрашивать, но
чтобы вот так вот — впервые, — пробубнил он уже совсем бранчливо. — Топчемся на
одном месте как ч-черт знает кто! А все вы! Куда вас все время уводит?
Мне стало его жалко.
— Согласна, — ответила я. — Хоть допрашиваюсь и не впервые,
но опыта никакого. А раз надлежащего опыта нет, так и спросу никакого, потому и
съезжаю все время на частности. Но с другой стороны, нам и говорить-то не о
чем. Я пришла на новоселье, гуляли всей компанией, очнулась на полу. Кстати,
почему вы меня одну подозреваете?
— Потому что гранатомет в руках держали вы одна, а муж вашей
подруги выпил столько, что только восьмым чудом света можно назвать тот факт,
что он до сих пор жив.
В этом месте я страшно пожалела, что не выпила столько же.
— А не мог тот мужик в фуфайке проскочить на крышу и по ней
уйти через другой дом? — спросила я, вспоминая, что сама так неоднократно
делала, слава богу, по другому поводу.
Полковник меня огорчил:
— Нет, не мог. Этажом выше располагалась охрана, этажом ниже
тоже. Ваш мужик никуда уйти не мог.
— Значит он и по сей момент в доме! — радостно заключила я.
— Ищите среди жильцов. Только не говорите, что вы их хорошо знаете.
— Послушайте…
— Людям свойственно заблуждаться. К тому же покушались на
самого президента, следовательно сумма предложена была внушительная. За такую
сумму и сама бы…
Глянула на полковника и испуганно поспешила заверить:
— Но мне никто не предлагал. К тому же, с тех пор как Люба
получила наследство, мне было не до президента — шторы шила.
— Послушайте…
— Шторки, скатерочки, занавесочки! Кошмар! Тем более, что я
шить не умею. Я так перетрудилась, потому и напилась. Только представьте, пока
я шила, мой муж… Впрочем, не будем о неприличном. Ах, он негодяй! А потом и
вовсе меня бросил. И теперь вы хотите усилить мое горе? Нет уж, ищите в самом
доме. Мужик в фуфайке там.
Бедный полковник снова хватил по столу кулаком и завопил:
— Да послушайте, черт вас побери!
Я испуганно зажала уши и закричала:
— Я контужена, но вас слушаю! Слушаю!
— Вот и слушайте, — тяжело дыша, сказал он. — Слушайте.
Стреляли из квартиры вашей подруги.
— Я знаю.
— Из окна комнаты, в которой вас нашли.
— Да знаю я, знаю, видела своими глазами. Зачем вы мне это
рассказываете?
Полковник схватился за голову:
— Да за тем, чтобы до вас наконец дошло: отпираться глупо и
бесполезно. Мои ребята ворвались в квартиру через четыре минуты — минута ушла
на то, чтобы выбить дверь. Этажом выше и этажом ниже была охрана. Ваш мужик
что, невидимка?
Я растерялась:
— Он в фуфайке был.
— Тем более, — грустно усмехнулся полковник. — Еще вам
скажу: уже готовы результаты экспертизы. Ни у кого из жильцов на поверхности
кожи оружейных выхлопов не найдено. Все чисты, как стеклышко.
— Понятно, — промямлила я, — меня-то засыпало с головы до
ног сразу же, как тот, в фуфайке, жахнул из “Мухи”. Всю комнату можно на
экспертизу тащить, думаю хорошо припорошило.
— Рад, что хоть это вы понимаете. Софья Адамовна, давайте
подытожим: посторонняя в доме вы одна, нашли вас в той комнате, из которой было
совершено покушение, в руках у вас был гранатомет, на этаже мужчины в фуфайке
не обнаружено. Что из этого следует?
— Что вы плохо искали.
Он грустно покачал головой:
— Нет. Из этого следует, что хватит глупенькой
прикидываться. На президента покушались вы — больше некому. Сейчас вас отведут
в камеру, где вы хорошенько и подумаете, а после этого мы с вами поговорим. И
помните, чем раньше мы приступим к серьезному разговору, тем лучше будет для
вас.
