— Дэн придушит тебя, если выйдет и застанет нас, — предупредила Линда.
— Никто нас в этой машине не увидит. Здесь затемненные стекла. К тому же Дэн не выйдет.
— Почему… почему не выйдет?
— Потому что он очень, очень занят со своим потенциальным клиентом. Более того, он и не предполагает, что мы здесь.
— Но…
— Дэн вовсе не просил меня покупать пиво. Это был мой экспромт, чтобы остановить тебя и остаться вдвоем.
— Ты… ты… Если ты еще раз меня поцелуешь, — прошипела она, — я откушу тебе твой мерзкий язык!
— Спасибо за предупреждение, любовь моя, — произнес он с ироничной улыбкой. — В таком случае я буду держаться подальше от твоих белых жемчужных зубок.
Он приник губами к изгибу ее шеи. Линда замерла и резко вздохнула, когда он начал ласкать языком ее горящую огнем кожу. Неистовое желание сражалось с гордостью и достоинством. Боже, как она хотела сдаться! Тот чертенок снова был здесь, искушая и мучая.
Ты ведь любишь его. Ты хочешь его. Позволь ему все. Не думай о том, что будет завтра. Забудь обо всем.
Роджер избавил ее от сомнений, скользнув губами от шеи к мучительно напрягшимся соскам, разделенным ремнем безопасности. Отодвинув в сторону левую полу ее жакета, он принялся сквозь платье ласкать губами твердый сосок, пока намокший шелк не обтянул сверхчувствительный бугорок, словно вторая кожа.
Тогда он начал нежно покусывать его, и Линде пришлось сжать кулачки, чтобы удержаться от крика — так остры были ее чувства. Ее словно током ударило. Кровь вскипела и воспламенила мозг. Когда он сомкнул губы вокруг соска, лишь ремень удержал девушку на сиденье. Она выгнула спину, устремляясь навстречу его губам, словно желая раствориться в его страстных ласках.
— Боже мой, Роджер, — стонала она. — Что ты со мной делаешь?!
Он резко отпустил ее руки, и они упали безвольно. Он не оторвал губ от ее груди, даже когда оба передних сиденья резко откинулись назад. Линда закрыла глаза, ощущая готовность подчиниться всему, что бы ни случилось. Ничто не могло остановить ее теперь: ни землетрясение, ни извержение вулкана.
Я сама стала вулканом, потрясенно осознала она. Чувства, долго дремавшие, высвобождались, бурлили, рвались на свободу. Ей было хорошо, но она ощущала копившееся напряжение, еле сдерживаемый жар, грозивший в любой момент заполыхать в полную мощь.
Он снова целовал ее шею, губы, веки, шептал что-то нежное, и каждое слово отзывалось в ее теле взрывами желания.
— Да, — слепо шептала она в ответ, — да, пожалуйста…
И вот уже руки Роджера устремились под ее юбку, чтобы снять трусики. Она даже приподнялась над сиденьем, стараясь помочь ему. Вскоре на ней уже не было туфель, а трусики свисали с приборного щитка. Теперь лишь платье скрывало ее наготу. Его руки заскользили вверх по ее обнаженным ногам, одновременно поднимая тонкую ткань. Ее охватило невыносимое возбуждение. Теперь в любой момент… В любую секунду…
Но он не прикоснулся к ее телу там, где ей невероятно хотелось. Его ладони мучительно медленно поглаживали ее бедра, как море ласкает земную твердь. Она больше не могла вынести этой сладкой муки. Ее ноги судорожно раздвинулись, показывая, чего она желает.
И он приник губами к ее лону.
Боже милостивый, что он с ней делал! Линда сама не верила, что позволяет ему вытворять такое. Но… Будь что будет! Ее дыхание участилось. Сердце бешено забилось. Она стонала в водовороте дикого наслаждения и, не в силах больше вынести блаженства, резко оттолкнула его голову прочь от своего пылающего тела.
— Нет! — выкрикнула она, сама не зная, почему говорит «нет», — наверное, потому, что все это было слишком сильно, слишком пугающе.
— Все хорошо, — хрипло убеждал ее он. — Я готов был остановиться. Да и вообще, не этого я хочу.
Линда лежала, расширившимися от сладкого страха глазами наблюдая, как Роджер перебирается на ее сиденье и устраивается между ее ногами. Он не стал раздеваться совсем, но защитил их обоих — несомненно, тем самым, что раньше спрятал в карман. Некоторое время он снова ласкал ее, до тех пор, пока она снова не изогнулась на сиденье в нестерпимом желании. Лишь ремень безопасности удерживал ее от инстинктивного сопротивления этим мучительно-желанным прикосновениям. Но когда он остановился, чтобы поменять позу, она мечтала лишь о том, чтобы принять его в себя.
В тот момент, когда он начал проникать в ее девственную плоть, она в ужасе напряглась. Его резкий вдох напугал ее, а его вторая попытка проникнуть в нее заставила мышцы сжаться еще сильнее.
— Господи, Линда, — выдавил он. — Расслабься.
— Я… я не могу, — выдохнула она. — Извини, но я просто не могу… Я не знаю, как…
— Что значит «не знаю, как»? — спросил он, резко вскинув голову.
От унижения и разочарования Линде хотелось умереть. Сейчас она ненавидела себя за свою неопытность. Она застонала от глубочайшего огорчения и закрыла лицо руками.
Роджер чертыхнулся, и Линда сжалась в комок как от удара. Ясно, что он решил не продолжать. Ясно, что нервные девственницы были не в его вкусе.
— Боже мой, Линда, — наконец вымолвил он, отстегнув удерживающий ее ремень, взяв ее за руки и рывком подняв с сиденья. Ее босые ступни соскользнули на пол, а голыми ногами она практически обнимала Роджера, теснившегося между приборным щитком и сиденьем. Лица их были всего в нескольких дюймах друг от друга.
— Почему ты не сказала, что девственница? — строго спросил он. — Почему ты позволила мне считать, что ты из тех веселых девиц, готовых заняться любовью с первым встречным в любом месте и в любое время? — Линда съежилась под гневным взглядом Роджера. Таким злым она его никогда не видела. — Черт возьми, ты думаешь, я бы так с тобой обращался, если бы знал?! — Роджер почти кричал.
— Обращался со мной к-как?.. — заикаясь, проговорила она, ошеломленная его вспышкой.
Он уставился на нее, потом покачал головой.
— Не пойму, то ли ты сама невинность, то ли расчетливее и коварнее всех тех женщин, каких я только знал. Кто ты на самом деле? Профессиональная соблазнительница? Тебе нравится зазывно наряжаться и смотреть, сколько парней потеряют из-за тебя голову? Может, ты просто спасовала перед мужиком, который не выносит соблазнительниц? — презрительно произнес он.
— Нет! — яростно возразила она. — И все же, да… в каком-то смысле.
— Так что? Да или нет?
— Нет, я не соблазнительница, — запротестовала она. — Но я действительно сегодня вечером хотела выглядеть соблазнительно, поскольку ты нравишься мне. Всегда нравился.
— Не смейся надо мной! Обольстительное платье предназначалось явно не для меня, верно? Ты даже не предполагала, что я окажусь здесь. Так что у тебя было на уме, чего ты хотела добиться?
Линда молчала.
