– И подстраховался собакой, – сказала Эйбра и погладила Барби по голове.
– Вы видели незнакомые машины, незнакомых людей на берегу или на улице?
– Нет, не видел, но я тогда особенно и не приглядывался. До этого выходил из дома или сидел на террасе и читал. Ничего подозрительного я не заметил. И в паб я не собирался, решил туда пойти неожиданно, в самую последнюю минуту. И никому не говорил, что ухожу. Мое решение было спонтанным.
– Вы обычно куда-нибудь уходите вечером в пятницу?
– До этого я всего один раз был в пабе.
– А там вы никого не заметили? Того, кто вызвал бы у вас подозрения? Чье поведение было странным?
– Нет.
– А я вот кое-что хочу сказать, – вступила в разговор Эйбра, повернувшись к полицейскому. – Тоник с лаймом.
– Простите, не понял.
– Сейчас объясню. Может, я и ошибаюсь, но я обслуживала одного посетителя, которого раньше в глаза не видела. Он сидел один, в дальней части зала и пил тоник с лаймом. Он сделал три заказа, но третью порцию так и не выпил.
– Что же в этом странного? – спросил ее Корбетт.
– Большинство тех, кто постоянно приходит в паб повидаться с друзьями, чаще всего пьют пиво или вино. Этот самый посетитель, возможно, не хотел напиваться или пришел просто послушать музыку. У нас выступает хорошая рок-группа. Но…
– Продолжайте, – попросил Корбетт.
– Понимаете, дело в том, что этот незнакомец ушел сразу после того, как появился Эли. Я взяла у него заказ и направилась к стойке. Там я задержалась всего несколько минут, перебросилась парой фраз со Стоуни. Я стояла лицом к входу и сразу увидела Эли. Я познакомила его со Стоуни и пошла разносить заказы. Когда я принесла тоник с лаймом, того, кто его заказал, уже не было. Он ушел, оставив на столе деньги.
– Я знаю этот бар, – произнес Корбетт и задумчиво прищурился.
– Там есть еще один выход, но в него нужно идти через кухню.
– Все правильно. Он мог уйти сразу после прихода Эли, потому что я на время отвернулась и не видела главного входа.
Если он вышел не через кухню, а все-таки через вход, то сделал это в тот момент, когда вошел Эли, а я отправилась к стойке, чтобы принести ему пива. Или же он ушел минут через пять после того, как заказал третью порцию тоника.
– Вы запомнили, как он выглядел?
– Нет, лишь в общих чертах. Белый, лет тридцать пять – сорок. Каштановые или темно-русые волосы, точно не разглядела. Довольно длинные, лежали на воротнике. Цвет глаз не разглядела. Про телосложение ничего не могу сказать, потому что он сидел. У него огромные широкие ладони. Я смогу вспомнить больше, если мне удастся очистить сознание.
– Вы готовы поработать с полицейским художником?
– Да, конечно, но… Вы в самом деле думаете, что этот человек мог забраться в дом?
– Это предстоит выяснить.
– Извините, – произнесла Эйбра, переведя взгляд с Эли на Винни Хансона. – Прошлой ночью я как-то не подумала об этом.
– Вот поэтому мы и проводим повторные следственные действия, – пояснил Хансон.
– Не знаю, какая может быть от меня помощь. Сами знаете, какой свет в баре, особенно когда играет музыка. А он сидел в дальнем конце зала, где еще темнее.
– Что он вам сказал? О чем вы говорили? – уточнил Корбетт.
– Да ни о чем. Он заказал тоник с лаймом. Я спросила, ждет ли он кого-нибудь, потому что в выходные свободные места в баре на вес золота. Он просто повторил заказ. Не очень общительный тип.
– Мы договоримся с художником, чтобы он пришел в удобное для вас время. Мы свяжемся с вами, – сказал Корбетт. Поскольку Барби обнюхивала его ноги, ему пришлось наклониться и почесать ей голову. – Кстати, собака в доме – это хорошая мысль. Если она громко залает, почувствовав чужого, то любой злоумышленник поостережется лезть в дом.
Эли проводил полицейских до порога, а когда обернулся, то увидел, что Эйбра стоит, прижимая к бедру корзину с бельем.
– Мне очень жаль, Эли.
– Почему?
– Если бы я прошлым вечером вспомнила того типа, мы могли бы сделать фоторобот. Мне жаль, что я не могу дать точного описания его внешности. Я не обратила на него внимания. Было понятно, что он хочет, чтобы его оставили в покое.
– Мы не знаем, имеет ли этот незнакомец какое-то отношение к нашим делам. Если же это подозреваемый, то благодаря тебе мы получим хотя бы приблизительное его описание. Согласись, это лучше, чем ничего.
– Я попозже займусь медитацией и попытаюсь вспомнить точнее. Только не возражай.
– Я и слова не сказал.
– Но ты подумал и мысленно произнес даже несколько слов. Пойду, отнесу это в стиральную машину. – С этими словами она посмотрела на часы. – Я опять опаздываю. Завтра я приберу спальни, доделаю то, что не успела сегодня. Сейчас закончу уборку в комнате Эстер и поеду к себе домой. Надо кое-что успеть сделать перед занятием.
– Потом вернешься сюда?
– Знаешь, мне действительно нужно закончить то, что я не успела. И еще я хочу побыть одна в пустом доме, чтобы помедитировать. Я приеду к тебе завтра. Нужно взять на себя эту ношу, – сказала она и поспешно вышла в другую комнату.
– Только мы с тобой остались, Барби. Только ты да я, – вздохнул Эли. Оно даже к лучшему. Он слишком привык к присутствию Эйбры в доме. Пожалуй, для них обоих будет лучше, если у каждого есть свободное время и свободное пространство.
Увы, легче ему от этой мысли не стало.
Глава 18
Наглухо заблокировано. Следует признать, что ее сознание наглухо заблокировано. После медитации она встретилась с полицейским художником и попыталась подключить активное воображение, – в котором, кстати, была слаба, – и все же результат получился никакой. Несмотря на затраченное время и усилия, несмотря на мастерство художника, лицо на рисунке могло принадлежать любому мужчине в возрасте от тридцати до сорока лет.
Это может быть кто угодно, еще раз подумала Эйбра, разглядывая выданную ей копию портрета: худое лицо, длинные, слегка неопрятные каштановые волосы и тонкие губы.
Если бы потребовалось сказать точно, какие у него губы, то она не решилась бы утверждать, что они именно такие. Действительно ли они были тонкими или же она сказала так потому, что незнакомец вызвал у нее неприязнь?
Где же твоя хваленая наблюдательность? – сердито подумала Эйбра. А ведь раньше она считала, что ей этого качества не занимать – в отличие от остальных людей. Конечно, у нее никаких доказательств, что любитель тоника с лаймом тот самый злодей, что тайком проник в Блафф-Хаус. И тем не менее. Ладно, ничего не поделаешь, по крайней мере до выходных после праздника.
Вздохнув, она добавила в качестве последнего штриха еще один серебряный шарик в сережки, которые мастерила из цитрина и серебра, и заполнила карточку с описанием изделия. Семья Эли в данный момент уже в пути. Это хорошо. Что еще? По идее, дом полностью готов для семейного праздника. По крайней мере, уборка частично избавила ее от горестных мыслей о том, что она не сумела толком помочь в составлении фоторобота.
