– Мне жарко.
– Простынешь ведь.
– Не простыну.
– Ну хотя бы шапку надень, что ли.
– У меня нет шапки.
– Капюшон накинь, Тань, замерзнешь, – улыбнулся он. – Нам еще долго стоять.
– Не хочу.
Тогда Саша подошел ближе и стал застегивать мне пальто. Сначала пуговицы, потом шарф. Поправил волосы, сам накинул капюшон, державшийся на двух петлях вместо трех.
– Пришей пуговицу, у тебя оторвалась, – сказал он, не спеша отпускать меня.
– Пришью, – вздохнула я. – Хочешь, покажу тебе свой студенческий? – и полезла в сумку. – Только фотку не смотри, ладно?
– Ладно, – согласился он, открывая билет. – Татьяна Ткаченко. А с длинными волосами тебе лучше.
– Ну, я же просила не смотреть…
– Да ладно, – улыбнулся он. – Мне нравится эта фотография.
– Снималась после выпускного, – сказала я. – На следующее утро.
* * *
В начале февраля я праздновала восемнадцатый день рождения. В трехкомнатной квартире собрались близкие и дальние родственники. Мы с братом помогали на кухне, готовили, резали, собирали на стол, меняли приборы. Гости пили, поздравляли, обнимали и целовали: «Какая большая стала! А казалось, совсем недавно пешком под стол ходила. Парни-то, наверное, с ума сходят…»
Я не хотела праздновать.
– Таня, возьми трубку! – кричала мать с кухни. – Тебе ведь звонят!
– Сейчас! – отвечала я из комнаты, собирая со стола грязную посуду.
Трубку взял Илья.
– Это тебя.
– Тань, можешь спуститься вниз на пару минут? – спросил меня кто-то. На заднем плане шумели машины и дул ветер.
– Кто это?
– Это Саша. Не узнала? Богатым буду. Выйдешь?
– Д-да… – протянула я. – Сейчас…
– Ты куда? – спросил брат.
– Спущусь на минуту. Я быстро. – Я схватила свитер, открыла дверь и выбежала в коридор. В лифте заметила, что еду в домашних тапках – старых и потрепанных, со сбитой подошвой. Показаться Саше в таком убожестве было так стыдно, что даже мысль об этом заставила меня покраснеть. Жаль, что зима – босиком не выйдешь.
Я выбежала на улицу и остановилась, боясь сделать шаг. Рядом с машиной стоял Саша с огромным букетом красных роз. Надеть свитер я забыла, я сжимала его в руках, дергала нитки и все стояла там, у дверей подъезда.
Саша подошел ближе:
– Надень свитер, замерзнешь, – сказал он, протягивая мне цветы. – С Днем рождения.
Он еще много говорил, чего-то желал, улыбался, но я его не слышала. Пыталась слушать, запомнить, чтобы потом пересказать подругам, но не могла поймать ни слова. Я ловила его улыбки, взгляды, запах парфюма. Все, кроме слов.
– Ты пришила пуговицу к пальто?
– Что? – не поняла я, а потом рассмеялась. – Пуговицу? Пришила. В тот же день, – соврала.
– Молодец. Тебя ждут, а я поеду, – говорил Саша, медленно наклоняясь к моему лицу. Первый поцелуй пришелся в висок, второй – в щеку, третий – в подбородок. – Была бы моя воля, я бы сейчас увез тебя, – прошептал он перед четвертым поцелуем, который попал в цель.
Я не спросила, как Саша узнал, где я живу. Тем не менее я не предложила ему подняться наверх.
* * *
После пятой пары Саша провожал меня домой. Я не предложила ему подняться наверх, но и не противилась, когда он зашел в подъезд вместе со мной, проехался на лифте и встал рядом, когда я жала кнопку звонка.
Родители и брат отнеслись спокойно к этому визиту. Поздним вечером мы вчетвером сидели на кухне, Саша рассказывал о себе, родители слушали и задавали вопросы. Он им понравился.
Саша уехал домой только в час ночи.
Мама курила на кухне:
– Когда он рядом, ты похожа на бешеную кошку.
По дороге он написал сообщение, что едва успел на последнюю маршрутку.
Ты мой кислород.
* * *
Саша пришел днем без предупреждения. В руках держал щенка немецкой овчарки. Я взяла собаку на руки и разревелась, впервые за две недели.
– Мама разводит их. Этот самый мелкий и самый веселый, посоветовала взять именно его. Ты не плачь, лучше давай одевайся, и пойдем покупать ему ошейник, еду, ну и все остальное, что им там еще нужно. Он, кстати, сыр обожает, душу свою собачью за него продаст.
Саша сел за компьютер, подвигал мышкой. Я стояла рядом с неуклюжим щенком в руках и вытирала слезы. Саша снова поставил перед фактом. Не спросил, не предупредил. Сделал как хотел. Просто взял и принес. Знал, что я откажусь или буду сомневаться, побегу спрашивать у родителей, а они, конечно, не разрешат.
Но Саша знал и другое. Глядя на большие, удивленно приподнятые уши, сложно было остаться равнодушным и отказаться от такого подарка.
И мне это в Саше нравилось, несмотря ни на что.
Я не знала, как назвать щенка. Пускай будет Шарик, решила я, и все согласились. Шарик так Шарик.
По вечерам мы гуляли во дворе старой школы – там, где гуляли все собаководы района. Мы с братом приходили сюда уже восьмой год.
Илья обожал собак, особенно немецких овчарок знакомых. Он мог часами возиться с ними, играть, кидать палку, носиться по дворам до тех пор, пока собачники не наговорятся, возьмут своих питомцев и отведут домой. Уставших и довольных.
Учась в школе, Илья возился с собаками почти каждый день. Занимался с ними, иногда выгуливал их. Когда ровесники отправлялись пить пиво, брат спускался вниз, проходил мимо и шел на школьный двор.
Родители не решались на немецкую овчарку, а другую собаку мы не хотели. Поэтому так и возились с чужими. По выходным или когда в будни появлялся свободный час вечером я тоже носилась по дворам, играла, кидала палку, а после мы с братом возвращались домой. Шли долго и медленно, висли друг у друга на локте, еле передвигая ноги от усталости. Ежедневная беготня с собаками могла бы успешно заменить нам уроки физкультуры в школе.
Теперь, спустя несколько лет, мы гуляли втроем. Мы с братом, по-прежнему обожавшим овчарок, и Саша с тремя большими неуклюжими щенками-подростками. Оказалось, его мама занимается их разведением.
Вернувшись домой, вытерла Шарику лапы и сделала себе бутерброд. Я стояла у окна и смотрела на шоссе, на поворот у автостоянки, на два фонаря, что зажглись минуту назад. Я волновалась и думала о Саше. Что, если он больше не позвонит, не придет, не обнимет меня? Я постоянно думаю об этом, даже если все хорошо и нет причин для волнения. Что если он решит бросить меня? Я представила, через что придется пройти, и вздохнула. Задумавшись, я не заметила, как на кухню прибежал Шарик и стащил с бутерброда кусок сыра.
