Тупорылый Вадик быстренько исправил свою оплошность и двинул Косого в челюсть:
– Скотина! – И сплюнул на палас.
– Уйди, не мельтеши. Займись лучше пока дамочкой. Или глянь, живой ли там Арсений. Что-то его не слышно.
Как раз в этот момент в санузле обрушился поток воды. Видно, у бедного Арсения на нервной почве возникли проблемы с кишечником.
Косой вновь было заканючил, но выстрел из пистолета, тихий, как звук пробки, вылетевшей из бутылки шампанского, заставил его замолчать. Колокольцев медленно опустил пистолет.
– Вот так. Теперь надо все обыграть. У меня хороший план.
Он был спокоен, как удав. Словно не человека только что убил, а назойливую муху. Пуля угодила парню в переносицу. Голова его откинулась назад. Широко открытые глаза удивленно смотрели в потолок. По носу стекала тоненькая струйка крови.
Серый побелел от ужаса и уже открыл рот, чтобы завопить истошно.
– Вякни только. За ним отправишься.
Серый сразу закрыл рот и закивал головой часто-часто.
– Сейчас мы поступим вот каким образом. Товар нам уже не спасти. Но надо хотя бы точку сохранить. И самим не засветиться. Ты, – обратился он к Серому, – сейчас возьмешь пушку и прикончишь эту вездесущую. Потом вложишь этот пистолет в руку своему бывшему товарищу. Ей же в руку вложишь другую пушку, вот эту. – Он указал глазами на пистолет, который держал в руке. – Когда мы уйдем, вызовешь милицию. Скажешь, что они друг друга застрелили. И старуху он убил из-за героина. А ты вообще ничего не знал, пока все это не завертелось в твоей квартире. Возникнут трудности – помогу. Но только в том случае, если все сделаешь как надо. Понял, мозгляк?
Серый смотрел на него во все глаза, кивал и шептал:
– Но я не могу, Евгений Петрович.
– Старуху смог, а ее не сможешь? Хочешь жить – сделаешь, как я сказал. Живо поднимайся! Ну! Бери пушку, свинья!
Да. Тут, пожалуй, переборщил клиент. Недооценил меня. Сидеть и ждать пули в лоб, как безмозглая курица, я не собиралась. Уж лучше погибнуть в перестрелке. Эх! Была не была! Прощайся, Тарасов, со своим лучшим детективом!
В этот момент мне не было страшно. Страх пришел потом, когда все кончилось.
Улучив подходящий, на мой взгляд, момент, резким движением руки я выбила пистолет у Кирилла и с размаху ударила его в солнечное сплетение.
В тот же момент я сама получила удар по темечку, и наступила темнота…
* * *
Очнулась я от того, что кто-то совал мне под нос нашатырь. Я попыталась увернуться от назойливого, совершенно невыносимого запаха. Голова гудела, как пивной котел. Было непонятно, в каком месте болит больше: вроде бы зарядили по темечку, а над бровью саднило так, что рука невольно потянулась туда. Пальцы нащупали что-то липкое – кровь. Наверное, ударилась, когда падала.
Я с трудом поднялась, села и потерла то место, куда меня ударили, похоже, рукояткой пистолета.
– Ай, болит, зараза.
– Ну что, получше немного? – участливо спросил тот самый молоденький лейтенантик, который докладывал Сан Санычу про пакетик с героином. – Мы вызвали «Скорую», потерпите немного. Вы ранены. Но вам жутко повезло: пуля вскользь прошла, только кожу сдернула.
Я вяло улыбнулась:
– Спасибо, не надо никакой «Скорой». Мне уже лучше. Мне очень даже хорошо. Ерунда, до свадьбы заживет.
Он помог мне подняться с пола. Из кухни появился его коллега с ампулой йода и бинтами.
Тело Косого еще лежало на диване. Вокруг него хлопотали фотограф и врач-судмедэксперт. В кресле, пристроив папку на коленях, чтобы удобнее было писать, сидел господин в штатском. Коллеги составляли протокол и осматривали место происшествия.
– Идемте в кухню, Татьяна Александровна. Надо до конца прояснить обстановку.
– А разве она еще не прояснилась?
– Не совсем. Очень много неясного.
– Ну, хорошо, как скажете. А где вся компания?
– Вся компания в наличии. Свидетель на кухне. Его допрашивают. Идемте?
– Какой свидетель? А кто же, по-вашему, стрелял?
– А вот этот, которого вы убили, и стрелял, голубчик. А какой-то сосед услышал и позвонил. Его мы, правда, пока не нашли.
Я ничегошеньки не понимала. Какой сосед? Куда делся Евгений Петрович со своими подручными? Я терла виски, пытаясь осмыслить то, что услышала.
– Я вообще никого не убивала. У меня даже пистолета не было. А остальные? Где остальные?
– Какие остальные? Один мертв. Другой дает показания. Больше никого здесь не было. А пистолет вот он, рядышком с вами валялся.
– Я его даже в руках не держала, этот чертов пистолет. Вы мне лучше скажите, как это других не было? Тут еще целых четверо ошивались. Покрупнее рыбка, чем эти салаги.
Но тут я обратила внимание на открытую дверь в лоджию и все поняла. Ну конечно же. Они ушли через соседскую лоджию. Коллеги тоже поняли и кинулись звонить в соседнюю квартиру. За дверью стояла тишина. Соседи сообщили, что Матвеевна, скорее всего, на лавочке у подъезда.
Она ничего не видела и не слышала. Коллеги укорили ее за то, что оставляет открытой дверь в лоджию, и занялись чердаком. Но все было напрасно. Преступников и след простыл. Смылись.
Попытки найти соседа, который звонил Григорьеву, не увенчались успехом. Никто не спешил признаться, что совершил благородный поступок.
Единственным свидетелем можно было посчитать старенького полуслепого дедушку с палочкой, который видел, как четверо мужчин входили в подъезд. Это хоть немного поддерживало мое утверждение о существовании других участников трагедии. Остальные обитатели лавочки, по их словам, вышли подышать свежим воздухом только что.
Везучий же этот гад Колокольцев! Чтоб ему сдохнуть!
– Татьяна Александровна, а может быть, вам это показалось? Парень же говорит, что вы были втроем, что его товарищ в вас выстрелил, – осторожно, чтобы не задеть мое самолюбие, спросил лейтенантик, которого, как выяснилось, звали Колей.
Прекрасно, значит, Сергей, как ему велел Колокольцев, от всего отпирается. Надеется на помощь Евгения Петровича или просто боится его.
– Идемте. Он, голубчик, как только увидит меня живой и здоровой, сразу изменит свое мнение.
Но я ошиблась. Серый, как попугай, повторял одно и то же:
– Татьяна Александровна потребовала, чтобы он сознался в убийстве старухи и в похищении каких-то банок. Косой сначала отпирался, потом достал из кармана пистолет и выстрелил. Татьяна Александровна тоже выстрелила, а потом потеряла сознание, наверное, от боли. Она упала и ударилась.
– Ты что несешь, дуралей? Ты же себе только хуже делаешь, и драгоценное время теряется. Говори, как было.
