Кеннет смерил взглядом обоих сквайров, взял меч и, быстро осмотрев его, закрепил в ножнах на поясе.
– Подожди меня где-нибудь, Уилли. Мне нужно поговорить с Дэвидом.
Уилли закивал и тут же отошел в сторону. Кеннет же, устроившись на скамье около Дэвида, протянул руку к его мечу. Это оказался меч Фелтона.
– Могу я посмотреть?
Дэвид нахмурился и после секундного колебания протянул меч Кеннету. Тот поднял клинок к свету и внимательно осмотрел его. Затем провел по нему пальцем, словно проверял заточку.
– Прекрасная работа, хотя сэр Джон оспорит и это.
Дэвид снова нахмурился, однако предпочел промолчать.
– Боюсь, что это моя ошибка, – сказал Кеннет.
– Вы о чем? – удивился Дэвид.
– На твоей матери хотел жениться сэр Джон. Теперь он затаил на меня злобу. Поскольку же не может достать меня, отыгрывается на тебе.
Юноша кивнул:
– Я так и думал.
– И ты расстроен, что этого не случилось? – спросил Кеннет.
После этих его слов парень посмотрел на него со странным – прямо-таки взрослым – самообладанием. «А ведь ему всего тринадцать», – подумал Кеннет.
– Конечно, я удивился. – Дэвид пожал плечами.
Кеннет склонил голову к плечу, продолжая осматривать лезвие. Ему было ясно, что Дэвид смущен и ждет объяснений.
– Если я тебе кое-что скажу, ты сможешь сохранить это в тайне?
Юноша молча кивнул.
– Нам необходимо было пожениться как можно быстрее, – проговорил Кеннет. Но Дэвид, очевидно, не понял его, и он добавил: – Твоя мама ждет от меня ребенка.
Ошеломленный услышанным, Дэвид опустил руку на меч, который Кеннет уже успел ему возвратить. Он был настолько удивлен, что от пореза его спасли лишь защитные перчатки.
– Но почему она ничего не сказала мне? – пробормотал парень.
– Я думаю, что она сама была смущена и ждала подходящего момента, чтобы рассказать обо всем тебе.
Кеннет внезапно понял, что поторопился и что Мария не оценит его откровенности с ее сыном.
– Именно поэтому в последнее время она выглядит такой счастливой? – произнес Дэвид и, с минуту подумав, добавил: – Что ж, я рад за нее. Хотя… Наверное, ей сейчас тяжело.
В который уже раз Кеннет был поражен тем, сколь противоестественным казалось спокойствие этого юноши. Неужели это из-за воспитания при английском дворе?
– Да. Как и тебе сейчас, – сказал Кеннет.
Дэвид молча пожал плечами.
– Но тебе не стоит волноваться за нее, – продолжал Кеннет. – Я защищу ее, если только ты позволишь.
Во взгляде Дэвида читалось желание поверить ему, однако давняя привычка к осторожности сдержала парня. Кеннету подумалось, что он был совсем как мать. Такой же осторожный, когда речь заходила о его прошлом. Если бы только удалось завоевать ее доверие… Но как он добьется этого, если не может сказать всю правду о своей «лояльности» к королю Эдуарду?
Тут Дэвид встал и проговорил:
– Мне надо к сэру Джону. Иначе он заставит меня всю оставшуюся часть дня чистить стойла и кладовые. Настоящее рабство!
Кеннет невольно усмехнулся:
– В тяжелой работе нет никакого позора. Мне тоже приходилось чистить стойла и копать выгребные ямы.
– Вам?!
Наверное, если бы Кеннет заявил, что побывал на Луне, Дэвид удивился бы не больше, чем сейчас.
– Да, мне. Назови любую неприятную работу, и наверняка окажется, что я уже выполнял ее.
– Когда были сквайром? – спросил Дэвид.
– Нет, когда уже был рыцарем. На войне приходится выполнять любую работу, какой бы черной и неприятной она ни была. Я открою тебе сейчас небольшую тайну. Эту черную работу я воспринимаю как отдых. Она помогает мне расслабиться.
Дэвид рассмеялся, словно услышал забавную шутку.
– Теперь я знаю, сэр, к кому обращаться, когда меня накажут в следующий раз.
Кеннет улыбнулся. На лице парня наконец-то появилась искренняя улыбка, и он, совсем как мальчишка, убежал к своему лорду. Несколько минут спустя Кеннет пошел вслед за парнем – пошел медленно, с неохотой. Дэвид был не единственным, кто ожидал в этот день наказания от Фелтона. Теперь все зависело от того, сможет ли он, Кеннет, сдержать себя в разговоре с ним.
Лишь к обеду Марии удалось сдать свое рукоделие торговцу, которого порекомендовал ей сам Бэрфорд. Если она поторопится, то успеет сделать еще одно дело, прежде чем возвратится к обеду в замок.
Поблизости была небольшая церковь, а также женский монастырь, и Мария просто не могла пройти мимо, не спросив о своей сестре. Солнце жарким диском давно уже висело высоко в небе. Близился вечер и пир ко Дню покаяния. Впрочем, оставались лишь последние приготовления.
Позвав двух ожидавших ее солдат – Мария не хотела, чтобы кто-либо видел, что она продает вышивку, а не покупает ее, – она взяла под уздцы старую кобылу, позаимствованную у сэра Адама, и сообщила солдатам о следующем пункте назначения. Ее желание помолиться и сделать пожертвование не вызвало вопросов у сопровождающих, хотя инструкция сэра Адама звучала предельно ясно: «На рынок и обратно». Лошадка была послушной, и Мария без труда ехала верхом. Однако без крепкой руки Кеннета, обычно придерживавшей ее в седле, она не чувствовала себя в безопасности.
Мария чувствовала, что виновата перед Кеннетом, поскольку не сообщила ему, куда направилась этим утром. Однако она знала, что он стал бы ее расспрашивать, а ей не хотелось врать. Мария уже давно не чувствовала себя такой беспомощной и зависимой, как сейчас, и те небольшие деньги, которые она зарабатывала, продавая вышивку, являлись ее своеобразной защитой. Но с точки зрения общественной морали Марии винить себя было не в чем.
Однако вину за собой она чувствовала, поскольку утаивала от Кеннета те деньги, которые зарабатывала, продавая рукоделие. Да и этим утром она уехала, ничего не сказав мужу. Мария не раз говорила себе, что делала все это ради него, но все равно испытывала беспокойство.
Небольшая церковь и монастырь располагались на холме, над шумным рынком городка Берик-апон-Твид, так что Мария добралась до ворот церкви буквально через несколько минут. Многие церкви в Берике и других приграничных городах были окружены стеной, однако эти стены оказались не очень эффективными при защите от налетчиков.
Оставив солдат с лошадьми, Мария вошла вначале в церковь, а затем и в монастырь.
– Мне очень жаль, – ответила настоятельница. – Я пришла сюда три года назад и не помню такой монахини. – Настоятельница всмотрелась в лицо Марии. – Так вы говорите, что это – ваша сестра-близнец?
– Да, и мы были очень похожи, – кивнула Мария.
Теперь, пожалуй, даже больше, учитывая, что Мария уже не походила на «голодного воробья» – так частенько называла ее сестра.
