— Извините, — сказал он, указывая на свою совершенно лысую голову, — что я в таком виде: я потерял волосы.
— Да ничего, — воскликнул Баттиста.
— Зато, — весело продолжал старичок, — я отрастил вот это. — И показал на свою седую бороду. Потом посмотрел на молодых людей с бодрым видом человека, который только что встал и умылся. — Куда мне надо идти?
— Пожалуйста, за мной, — сказала Эдельвейс.
Молча они тронулись в путь.
Не прошли они и сотни шагов, как вдруг голос недалеко от них крикнул:
— Ноги вверх! Пардон. Я хотел сказать: Руки вверх!
— Джеппи! — закричал Баттиста.
И конечно же он прикрыл бы своим телом Эдельвейс, если бы в этот момент у него предательски не подогнулись колени. Но бандит не имел свирепых намерений. Уже давно это «руки вверх!», как и у всех бандитов с определенным стажем разбоя, стало для него простой привычкой. Можно сказать, он считал это приветственной формулой. Увидев, что в группе женщина, он с грубой галантностью снял шляпу, похожую на сахарную голову, и сделал поклон.
— Никогда и никто не посмеет сказать, — произнес он, — что Громила Джеппи, он же Похититель Спасательных Поясов, может хоть пальцем тронуть женщину. Позвольте сопроводить вас до самого выхода из леса, сеньорита.
Как и все разбойники, Джеппи отличался совершенно рыцарским обхождением и, хотя он не был испанцем, при таких обстоятельствах он не мог не сказать «сеньорита». Вся компания, ведомая свирепым провожатым, пошла быстрым шагом.
— Джеппи, — сказал вдруг доктор, — поскольку мне посчастливилось встретить вас и надеюсь, что такого счастья мне больше не представится, я хотел бы узнать, по какой причине вас называют Похитителем Спасательных Поясов. Быть может, ваша гнусность дошла до того, что вы отнимаете у потерпевших кораблекрушение последнее средство спасения?
Джеппи помрачнел. Было видно, что слова старого доктора вызвали у него горестные воспоминания.
— Это было, — сказал он, — мое первое преступление и начало моей гнусной жизни. Без этого я никогда бы не стал таким, как сейчас, но остался бы честным человеком. Но так распорядилась моя злая судьба.
Он вздохнул, и его грудь вздыбилась и опала как волна.
— Я отдыхал тогда, — начал он, — в Ливорно и каждое утро купался на пляже Панкальди. Должен сказать, что плаваю я очень скверно, — я из тех, кто отваживается плавать только там, где достает до дна. Однажды утром я плавал и время от времени вытягивал ногу, чтобы убедиться, что заплыл не слишком далеко. Я наслаждался теплой и прозрачной водой, искрящимся, приветливым солнцем и зрелищем юрких купальщиц в ярких костюмах. В какой-то момент я попробовал достать до дна ногой и почувствовал, что не достаю. Это был ужасный момент. Я собрал все свое мужество и подумал: «Не стоит пугаться: в несколько гребков вернусь назад». Я сделал несколько разнообразных гребков, но дна моря, которое в тех краях очень неровное, так и не нащупал. «Джеппи, — подумал я, — что будем делать?» Я лег на воду, чтобы не усугублять свое положение. Время от времени я вытягивал ногу, но единственным результатом было то, что я заглатывал соленую воду. Непосредственной опасности утонуть я не подвергался, но не мог же я лежать на воде часами; рано или поздно я бы выбился из сил, учитывая, что не видел достойного способа вытащить себя оттуда. У меня не хватало мужества позвать на помощь, потому что вокруг меня плавало много девушек, а море было совершенно спокойным. Каким позором было бы для меня звать на помощь в таких условиях! Я мог бы очень тихим голосом позвать какого-нибудь купающегося и сказать ему, не привлекая внимания других: «Пожалуйста, вы мне не поможете?» Но как можно обращаться с такой просьбой к людям, которые прыгают с вышки и плавают в открытом море? Поэтому я уже примирился с мыслью о том, что тихо утону, как вдруг услышал, как меня зовет какой-то незнакомец, сидевший на пляжной ротонде. «Прошу вас, — сказал он, — вы не подадите мне вон ту штуку?» Я обернулся и увидел, что в метре от меня плавает спасательный круг, оставленный в море незнакомцем, который, искупавшись, уже оделся. Увидеть круг и схватиться за него было для меня секундным делом: через минуту я бы пошел ко дну. «Спасибо», — сказал незнакомец, изготовившись принять из моих рук спасательный круг. Ну да! Так я ему его и отдал! Я покрепче ухватился за спасательный круг и, уже не в силах сделать ни единого гребка, спокойно лежал на воде. «Отдайте сюда! — кричал тот тип с вышки. — Он мой!» Я прикидывался глухим. «Я обращусь в полицию, и вас арестуют!» — продолжал кричать незнакомец. Если бы! Но, к несчастью, на пляже не было ни одного полицейского, который умел бы плавать. Я продолжал молча лежать на воде, уцепившись за круг. Тогда незнакомец стал визжать, как поросенок, и все повторял: «Держи вора, держи вора!» В одно мгновение ротонда наполнилась людьми, которые спрашивали: «Что случилось?» И все показывали на меня. «Это вор, — говорили они, — он украл спасательный круг». «Негодяй!» «Арестуйте его! Это преступник!» «Это опасный похититель спасательных кругов». И все посматривали на свои лодки. Не нашлось никого из тех, кто всегда бывает на пляжах, — кто, движимый благородным побуждением, снял бы пиджак и бросился в море, чтобы арестовать меня. Потихоньку гребя в воде, я отплыл от пляжа, добрался до скал и, выйдя на берег, бросился наутек, а все за мной. Я укрылся в зарослях тамариска и олеандра, которые растут вдоль набережной, и там дождался ночи. Под покровом сумерек добрался до города, где в газетах прочитал обширные репортажи о моем приключении, под заголовками вроде: «Ливорнийскому побережью угрожает банда опасных преступников, специализирующихся на похищении спасательных кругов»; или «Умопомрачительные подвиги бандита: похитив спасательный круг, он бежал вплавь»; или вот еще: «Появление дерзкого похитителя спасательных кругов сеет панику и отчаяние на наших приветливых пляжах». За мою поимку была назначена большая награда. И тогда я, после осквернения прибрежных рощ, решил перейти на нелегальное существование. Я приобрел справочник «Как стать разбойником за пятнадцать дней» и выучил его наизусть. Так я стал бандитом. Вот как сила обстоятельств может превратить приличного человека в гнуснейшего преступника. С тех пор я только и делал, что совершал преступления, и люди начали беспощадно на меня охотиться.
Все были потрясены рассказом Джеппи. Он покачал головой, как будто отгоняя тягостные воспоминания.
— Теперь, — сказал он, — я стар и устал, господа, и мне страшно надоела эта жизнь, все время в лесах, все время настороже, все время кражи и преступления. — Внезапно он замолчал. — Идти с вами дальше было бы для меня небезопасно. Я возвращаюсь. Прощайте.
Он учтиво попрощался с Эдельвейс и собирался уже уходить, когда Баттиста заглянул ему в глаза, как мужчина мужчине.
— Зачем, — спросил он, — ты бандит?
— Что за вопрос! — ответил тот. — Все как-то крутятся, чтобы заработать на жизнь.
— Ничего себе оправдание! — сказал Баттиста.
Старый доктор одернул его:
— Надо уважать, — сказал он, — чужие мнения.
