— Конечно, вы можете взглянуть на Люсиль. Она — ваша дочь.
— Благодарю вас, милорд.
— Я принесу ее, — с трудом проговорила Амелия, которой вдруг стало дурно. Она кинулась из кабинета в розово-белую гостиную, к миссис Мердок.
— Что происходит? — с тревогой воскликнула гувернантка, передавая ей ребенка. Люсиль спала.
— Не знаю. Саутленд очень молод и, судя по всему, больше заинтересован в том, чтобы задобрить Гренвилла и объясниться по поводу связи с его женой, чем в том, чтобы увидеть Люсиль!
Глаза малышки медленно приоткрылись, и Амелия покачала ее на руках, чтобы немного успокоить. От страха и смятения к горлу подкатила тошнота. Амелии было так плохо, словно ее сердце уже безнадежно разбилось.
Миссис Мердок ласково коснулась ее руки.
— Неудивительно, что Саутленд до сих пор не приезжал — он, должно быть, до смерти боялся его светлость!
Мрачно улыбнувшись, Амелия вышла из гостиной. Она понимала, почему Саутленд оттягивает решение столь важного вопроса, но если этот юнец был способен наставить рога Гренвиллу, то, несомненно, вполне мог открыто поговорить с ним и предъявить права на дочь! Для подобного промедления просто не было оправданий.
Мужчины стояли в кабинете, дожидаясь ее. Саймон упер руки в боки, Саутленд теперь был бледным и явно нервничал.
Амелия подошла к Саутленду.
— Она спит.
Амелия удержалась от того, чтобы передать ему дочь.
При виде Люсиль глаза Саутленда распахнулись.
— Она — настоящий маленький ангел! — воскликнул он. И наконец улыбнулся.
У Амелии оборвалось сердце. Все произошло именно так, как она и думала. Стоило Саутленду бросить один-единственный взгляд на свою дочь, как он тут же искренне полюбил ее.
— Держите, — прошептала Амелия, задыхаясь от душевной боли. Она собиралась передать Саутленду дочь, чтобы он взял ее на руки.
Но он вдруг отшатнулся, взвинченный до предела.
— Возможно, будет лучше, если я не буду брать ее на руки!
Амелия растерянно моргала, глядя на него сквозь слезы.
— Почему? — Она вдохнула воздух, стараясь успокоиться. — Мистер Саутленд, я должна спросить вас прямо: вы приехали сюда для того, чтобы забрать ее к себе домой?
— Я не знаю! — закричал Саутленд, и в его глазах блеснули слезы. — Я просто не знаю! Как я могу взять ее домой? Я — холостяк, мне — двадцать два. Я живу один, с единственным слугой. Я не готов заводить семью. Я даже не готов жениться!
В душе Амелии стала зарождаться робкая надежда. Она недоверчиво посмотрела на Саймона. И в тот момент, когда их взгляды встретились, его глаза заблестели.
Уже чуть не плача, Саутленд добавил:
— Конечно, ее могут взять мои родители. У них — целый штат слуг. Но я даже не рассказал им о ней. Мисс Грейстоун, я просто не знаю, что делать. Я разрываюсь на кусочки. Я боюсь!
Амелия взглянула на Саймона и взмолилась:
— Пожалуйста…
И тогда он решительно вышел вперед:
— Она желанна в этом доме, она может остаться здесь, Саутленд.
Молодой человек обернулся к Саймону, его глаза недоверчиво округлились.
— Вы оставите ее у себя?
— В этом доме она желанна, поэтому останется здесь, — категорично повторил Саймон. — Я ни за что не выгнал бы незаконнорожденного ребенка своей жены — упокой, Господи, ее душу. Но если вы сейчас уйдете, вас никогда не позовут обратно. Она или отправится с вами, или останется здесь — как дочь Гренвилла.
Сердце Амелии воспарило к небесам. Вот почему она так любила Саймона, так восхищалась им — он был так благороден и великодушен! Он был так добр!
Саутленд кивнул, явно разрываясь между чувствами облегчения и отчаяния.
— Убежден, будет лучше, если она останется с вами, милорд, потому что вы способны подарить ей ту жизнь, которую я никогда не смогу дать. — Он обернулся к Амелии: — Будет лучше, если я не возьму ее на руки. Будет лучше, если она не проснется и не увидит меня.
Амелия не могла поверить собственному счастью. Люсиль останется у них!
— Вам лучше уйти, — сказал Саймон Саутленду и встал рядом с Амелией, совсем близко, словно защищая ее и ребенка.
— Да, мне следует уйти, — замялся Саутленд, еще раз взглянув на Люсиль.
Парень явно колебался, и Амелия крепко обняла малышку, боясь, как бы он не передумал. Но Саутленд лишь печально улыбнулся и со слезами на глазах бросился прочь из комнаты.
У Амелии, все еще прижимавшей Люсиль к груди, подкосились колени.
Саймон успел подхватить вмиг ослабевшую Амелию, крепко сжав ее за локоть.
— Он стал бы отвратительным отцом. Он слишком молод, у него нет средств, чтобы заботиться о своем ребенке, как и истинного желания делать это.
— Саймон, спасибо! — вскричала Амелия.
И тут маска соскользнула с его лица. Теплота и участие наполнили его глаза.
— Я знаю, как сильно ты любишь ее, Амелия.
Слезы покатились по ее щекам.
— Я люблю и тебя, Саймон, очень сильно!
Его лицо снова посуровело.
— Но ты поставила под вопрос мою преданность Англии. И ты права. Я предал бы свою страну, если бы мне не оставили иного выбора. — Он обнял Амелию за талию. — Ты слишком хорошо меня знаешь… И все же умудряешься любить меня.
— Я люблю тебя таким, какой ты есть!
— Не сомневаюсь, сейчас ты говоришь то, что думаешь. Но я молюсь, чтобы никогда не наступил тот день, когда твои чувства ко мне изменятся.
— Они не изменятся никогда, — прошептала Амелия. — Саймон, я ничего не рассказала Уорлоку.
Он вмиг помрачнел.
— Если существует нечто, что он желает от тебя услышать, ты расскажешь это ему рано или поздно, хочешь ты этого или нет.
— Я никогда не предам тебя, — тоном не допускающим возражений сказала Амелия.
— Верно, ты никогда не сделала бы этого — сознательно. — Саймон привлек ее к себе и поцеловал в щеку, потом с нежностью провел носом по ее подбородку. — Я так скучал без тебя прошлой ночью.
Острое желание мгновенно пронзило ее тело. Душу наполнила любовь.
— Я тоже скучала по тебе.
Но тут Люсиль зевнула и стала просыпаться.
* * *
Амелия сняла передник, она стояла посреди кухни и внимательно осматривала идеально зажаренную свиную вырезку.
— Это выглядит восхитительно, господин повар, — сказала она, нисколько не кривя душой. — Воистину вы превзошли самого себя!
Повар просиял, поблагодарил ее и накрыл серебряное блюдо большой крышкой. Амелия, явно в приподнятом настроении, улыбнулась Джейн и Мэгги. С тех пор как Саутленд покинул дом этим утром, оставив здесь Люсиль, Амелия чувствовала себя так, словно с ее плеч сняли неимоверно тяжелый груз. В этот момент жизнь казалась ей почти превосходной — у Амелии создавалось ощущение, будто все они стали одной большой счастливой семьей.
