Амелия провела капитана и Джулианну все в ту же гостиную. Закрыв за ними обе двери, она обернулась к полицейскому и еще раз улыбнулась:
— Чем могу быть полезной, сэр?
Полицейский достал из кармана скатанный в трубочку документ, перевязанный темной бархатной лентой.
— Мисс Грейстоун, у меня ордер на арест лорда Гренвилла.
Амелия ахнула, старательно изобразив изумление. Внутри ее все оцепенело от ужаса.
— Я могу взглянуть на документ, сэр?
— Разумеется. — Полицейский развязал ленту, развернул лист и вручил ей.
Амелия посмотрела на бумагу. Прочитать написанное на странице было трудно: слезы застилали глаза. Она почувствовала, как сестра подошла к ней и встала рядом.
— Это — ордер на арест, — пояснила Джулианна. — Саймона обвиняют в государственной измене.
Амелия сделала глубокий вдох.
— Это вздор, сэр.
— Мне очень жаль сообщать вам подобные новости, — сказал капитан Джонсон. — Но я просто следую приказу, мисс Грейстоун. И мне приказали арестовать его светлость сегодня же вечером.
— Понимаю, — вымученно произнесла она, представляя, как глупо выгладит сейчас со стороны.
— Где мне и моим людям будет удобнее подождать возвращения лорда Гренвилла?
— Вы можете подождать его здесь, — ответила Амелия.
— Что вы думаете об этом, синьор Барелли? — нетерпеливо спросила Амелия.
С момента визита полицейских прошла неделя. Утром Амелия стояла в классной комнате, уперев руки в бедра, пока учитель читал ее заметки. Она провела почти всю неделю, пересматривая учебный план мальчиков. Уильям любил иностранные языки и весьма преуспевал в них. Ему следовало уделять этому предмету больше времени — и меньше заниматься математикой, которую он ненавидел всеми фибрами души и от которой всячески отлынивал. Джон обожал естественные науки, ему было интересно все — от видов насекомых до траектории движения мяча и расположения звезд. А если так, то почему бы не познакомить его с вводным курсом биологии? Или астрономии?
— Думаю, что это — в высшей степени… м-м-м… необычное расписание занятий, мисс Грейстоун, — сказал учитель. — Мистер Уильям с большой натяжкой получил удовлетворительную оценку за свою последнюю контрольную работу по арифметике. Ему нужно уделять больше времени математике и меньше — французскому, итальянскому, немецкому языкам и латыни. Он уже превосходно владеет иностранными языками. И зачем добавлять в учебный план изучение русского языка?
— Уильям сам спросил меня, может ли он приступить к изучению русского языка, да и текущая политическая ситуация складывается так, что русские наверняка будут играть важную роль в мировой истории. Так почему бы не позволить Уильяму изучать этот язык? — твердо сказала Амелия, но потом улыбнулась. — Я почти не сомневаюсь в том, что, будь его светлость дома, он позволил бы мне пересмотреть занятия мальчиков по своему вкусу.
Отложив в сторону ее замечания, синьор Барелли встал, и в его взгляде отразилось сочувствие.
— Вы позволите мне спросить, мисс Грейстоун? Известно ли что-нибудь о его светлости?
Сердце Амелии наполняло горе, которое так и не смогло окончательно рассеяться. Она просто не нашла в себе сил скрыть тот факт, что был выдан ордер на арест Гренвилла. Когда представители власти явились в дом, чтобы арестовать Саймона, и не обнаружили его, капитан Джонсон решил подождать его возвращения. Отсутствие хозяина не вызвало у него недоумения. Но когда Саймон так и не вернулся, капитан настоял на том, чтобы досконально обыскать весь дом. Поиски заняли два с половиной часа и переполошили весь дом.
Уильям и Джон хотели знать, почему в доме оказались полицейские. Амелия слыла рьяной сторонницей правды, но только не в данных обстоятельствах. Она рассказала мальчикам, что полицейские искали их отца, но это лишь ужасное недоразумение, которое она уже пытается разрешить.
Ей удалось утаить от мальчиков всю правду. Уильям спросил, о чем полицейские хотели поговорить с его отцом, и Амелия ответила, что они считали, будто тот располагает важной информацией о войне. Она не хотела, чтобы дети волновались, и сделала все возможное, чтобы преуменьшить серьезность дела. Теперь оба мальчика были убеждены в том, что эта неприятная ситуация скоро уладится. Но обманывать остальных обитателей дома было невозможно.
На следующее утро после визита полиции Амелия собрала всех слуг на рассвете, пока мальчики спали. Она рассказала об обвинениях в адрес хозяина дома, подчеркнув, что все это — лишь нелепая ошибка и проблема в конечном счете будет улажена. Слуги были шокированы, когда узнали, что Саймона обвиняют в государственной измене, а заодно и подозревают в шпионаже в пользу французских республиканцев. Она заглянула в глаза всем без исключения мужчинам и женщинам и сказала, что ожидает от них преданности и абсолютного доверия.
— Если кто-нибудь из присутствующих здесь не верит в невиновность его светлости, я прошу их сделать сейчас шаг вперед, — сказала Амелия. — Вы будете уволены, но с пособием в размере недельного заработка и хорошими рекомендациями.
Шаг вперед не сделал никто.
Когда Ллойд и миссис Мердок подошли к Амелии по отдельности, открыто выражая свое возмущение по поводу обвинения, ей стало очевидно, что они оба верили в невиновность Саймона. Поскольку остальные слуги предпочитали равняться на этих двоих, Амелия могла вздохнуть с облегчением. Любому злословию в помещениях для прислуги был бы тут же положен конец.
Ну а кроме того, не стоило забывать о маме. В момент просветления ей захотелось узнать, куда исчез Саймон и когда он вернется к ним. Амелия чуть не расплакалась. В довершение всех бед ей теперь приходилось лгать собственной матери! Иного выхода не было: Амелия боялась, что разум мамы снова помрачится, если она простодушно начнет выяснять правду.
— Он уехал проверить состояние дел в своих северных поместьях, мама, — объявила Амелия, моля Господа простить ей эту ложь во спасение. — Он наверняка скоро вернется к нам.
Тем временем Доминик подал прошение непосредственно военному министру, требуя, чтобы обвинения против Саймона были сняты. В случае, если Уиндхэм не удовлетворит его, Педжет планировал лично переговорить с принцем-регентом, которого знал довольно хорошо.
Уорлок также составил прошение, которое уже успел отправить в военное министерство. Ответа на его обращение пока не последовало. Амелия не рассчитывала на помощь Уорлока, однако тот буквально кипел от ярости по поводу несправедливости, которая вершилась с одним из его лучших агентов. Однако Себастьян упомянул о том, что Уиндхэм, похоже, принял новости о предательстве Саймона близко к сердцу. И это явно не сулило ничего хорошего.
Теперь Амелия стояла перед учителем мальчиков, чувствуя, как острая боль то и дело пронзает грудь.
— О нем ничего не известно, синьор, но, полагаю, пока для его светлости опасно давать о себе знать.
