Ниндзя понял, что этим тросиком его сейчас будут душить. Душить, пока не хрустнут позвонки, пока не посинеет лицо, – до смерти, короче. А Мамочка в это время будет убирать посуду со стола, а Цифра, забравшись с ногами на кресло, будет пить чай и хихикать над шуточками Гарика Харламова.
– А куда ты его денешь потом? – спросила Мамочка сердито.
– Завалю картошкой, пусть там лежит. Нам-то что? Нам все равно сюда не возвращаться… И домой возвращаться нельзя…
– Скотина! – Она грохнула тарелками об стол. – Надо было свои вещи хранить, как надо, тогда ничего не было бы!
– Потише, а? – сказала Цифра.
– Сама заткнись! – заорала Мамочка. – А ты вали куда хотел, не стой, как дятел!
Это адресовалось Ящику.
– Сил никаких с вами нет! Не семья, а сборище уродов, изверги какие-то!
Ниндзя был с ней полностью согласен. Он знал, например, Рустама-старшего, там все семейство, включая бабушку, двоюродных дядьёв и восьмиклассника Али, торчат на «герыче». Когда кончаются деньги и Рустама ломает, он выстраивает своих во дворе и начинает кого-нибудь бить, пока остальные не скинутся и не принесут ему дозу. Но даже Рустамские по сравнению с этой семейкой просто чебурашки…
А может, они на испуг его берут?
Ниндзя понял, что надо что-то говорить, что-то делать, выигрывать время. Но в голову ничего не шло, и тело было как кисель.
– Слушайте… я все понимаю, – пролепетал он. – Но давайте как-то договоримся, что ли… Они приедут, я их привезу, я вам клянусь… Я знаю, где их искать, знаю места…
Мамочка, стоя над раковиной, уткнула руки в боки, сказала с ненавистью:
– Если не возвращаться, тогда какого хрена я буду мыть эту посуду?
– Не мой, – разрешил Ящик. Он сдвинул в сторону какое-то барахло и откинул крышку погреба.
– У меня есть квартира… Я скажу маме, она ее продаст… Деньги ведь вам не помешают, а?.. А мамке главное, чтобы я был живой…
Ниндзя не смог встать на ноги и пополз к двери. И тут вдруг вскочила Цифра – секунду назад она пялилась в телевизор, и казалось, ей дела до всего этого нет, – вскочила и со всей силы всандалила ему ногой под ребра.
– Про мамку вспомнил, гад?! А про бабку в Сухой Балке забыл, да?! Про Митрофановну свою, сука ты отмороженная, про дом из силиката и двадцать пять соток ничего нам сказать не хочешь?!
И опять под ребра. Ниндзя решил, что сошел с ума. Все и так походило на «Техасскую резню бензопилой», а тут еще Цифра несет какую-то дикую пургу и лупит по треснутым ребрам. Лучше бы она в босоножках была – босой ногой сильно не ударишь. А то закрытые «балетки» – можно в футбол играть…
– Какая еще бабка? Какой дом? – нахмурился Ящик.
– Да он хвалился мне, что бабка дом продала за десять тысяч «зеленых», хочет в город съехать! Сказал, что знает, где деньги лежат! Деньги, говорит, считай что наши! В Болгарию предлагал ехать, снять там виллу, будем, говорит, пить, купаться и трахаться, как кролики!
– Вот подонок хитрожопый, – удивился Ящик. – И чего?
– Чего, чего! А сейчас заткнулся, гад! Молчит! Думает, мы поведемся на мамкину квартиру, а он за это время потихоньку свалит в сторону или мусорню на нас натравит!
Ящик как-то по-новому посмотрел на Ниндзю.
– А я, дурак, хотел его по-быстрому задушить, чтобы не мучался. Да я его сейчас по кускам…
– Подожди, – сказала Мамочка, прикусив губу. – Где эта Сухая Балка?
– За Аксаем где-то, не знаю, – буркнула Цифра. – Он вот знает.
И третий раз сунула Ниндзе под ребра. Пыром, со всей силы. И посмотрела на него – зло, угрюмо, пристально. Как будто на что-то намекала. И Ниндзя вдруг все понял. Даже успел удивиться, что не понял это раньше.
– Сучка ты торкнутая… – проговорил он с облегчением.
Слова вылетели легко, сами собой – видно, ему давно хотелось их произнести, только он не решался.
Ящик только размахнулся, не ударил.
– Чего еще знаешь? – рыкнул он. – Где бабкины деньги?
Мамочкин голос:
– Стой.
Наклонилась над Ниндзей, впилась взглядом.
– Это правда? Там есть деньги?
Ниндзя отвернулся. Мозги работали, искали нужные, правильные слова. От этого зависело все.
– Я ведь тебе глаза ложкой выковыряю, недоносок. И заставлю съесть.
– Ладно. Только там меньше десятки… – выдохнул он. – Бабка агентству заплатила с этих денег… То ли четыреста, то ли пятьсот…
– Где лежат?
– Вы все равно без меня не найдете…
Ящик аккуратно взял его за голову и надавил на глазное яблоко большим пальцем.
– У нее два тайника! Один на чердаке, другой за шифоньером! Но там надо на месте смотреть… Я не знаю, как объяснить! – Глаз вот-вот должен был лопнуть или выскользнуть через нос. – Она же не пустит вас без меня, дураки вы!!!
– Слушайте, или кончайте его, или поехали в эту Сухую Балку, пока не стемнело! – крикнула Цифра. – Он правильно говорит! Лично я брать штурмом бабкину хату не собираюсь, тогда без меня!
– Павлик, остынь. Испортишь пацану вывеску, нас точно никуда не пустят.
Это сказала Мамочка. Проворчав что-то, Ящик убрал палец.
У Ниндзи появился небольшой шанс. Во всяком случае, он так подумал.
Лис
С Кривого пустыря Глушаков приехал возбужденный, резко распахнул дверь в кабинет начальника УР и с порога выкрикнул:
– Знаете, кого там убили?!
– Кого? – Лис оторвался от бумаг, изображая живейшую заинтересованность.
– Севера!
– Да ну?! – изумился Лис. – При каких обстоятельствах?
– Очень странные обстоятельства! – Глушаков прошел и без приглашения сел, навалившись грудью на приставной столик. – Выстрел с дальней дистанции: входное в правый висок, выходное – в левом…
– Пулю нашли?
Капитан покачал головой.
– Ни пули, ни гильзы! Там заброшенный завод рядом, с собакой все осмотрели – ничего! Вроде лежку стрелка нашли, но никаких следов! Видно, работал профессионал высокого класса…
Глушаков выпалил свой доклад, замолчал, переводя дух, и неожиданно спросил:
– А как у вас прошла «стрелочка»? – и глянул так, что Лис понял – вопрос задан неспроста…
– Да никак, – он безразлично махнул рукой. – По твоему совету пошел к начальнику просить СОБР в прикрытие, а он порекомендовал вообще не ходить. Забей, сказал, на это дело! Ну, я так и сделал…
Глушаков слушал внимательно и разглядывал забинтованный палец. Лису стало окончательно ясно, что им руководит не праздное любопытство.
