– Батя!
Тихо. Он оперся на сиденье, осторожно приподнял голову. В это время открылась дверца с его стороны, в машину заглянул мужик с ружьем. Он даже не посмотрел на Витьку, открыл бардачок. Выгреб какие-то бумаги, провода, тряпки.
– Ничего нет, – сказал он. – Я же говорил.
– Под сиденьем посмотри, – раздался снаружи женский голос.
Мужик схватил Витьку за шиворот и рывком выбросил из машины. Прежде чем упасть на землю, Витька успел вцепиться в его руку зубами.
– Б…дь!
Удар. Он на какое-то время потерял сознание.
Когда очнулся, обнаружил, что сидит, приперевшись спиной к дереву. Прямо перед ним на корточках сидела та девчонка с заправки, жевала жвачку и смотрела в сторону. Рядом стояла женщина-паучиха. У нее в руках какие-то окровавленные бумаги, она их торопливо перелистывала.
– Вот, нашла, – сказала она громко. – Акционерное общество «Стройсервис». Начальник службы охраны…
– Чего? – отозвался откуда-то мужчина.
– Никакой он не мент!
Мужчина выругался. Он вышел из-за машины, держа руки в стороны, чтобы не запачкать кровью одежду. Витька только сейчас увидел отца – он лежал прямо на дороге, неловко запрокинув голову. Рубашка была задрана, оголяя живот, карманы брюк вывернуты наружу. Под ним расплывалась большая темная лужа.
Витька попытался подняться.
– Так откуда я знала? – заныла девчонка. – Этот сученыш говорил, что он мент…
– Заткнись, – сказала паучиха. – Или я тебя сейчас тоже прикончу.
– Надо ехать, – сказал мужчина.
Витька встал, придерживаясь за ствол дерева. В голове гудело. Он хотел броситься на них, вцепиться зубами, отобрать ружье и расстрелять на месте. Но еще сильнее хотелось куда-то спрятаться, убежать. Он не знал, что ему делать.
– А с этим что? – спросила девчонка, кивнув на Витьку.
– Садись в машину, – сказал мужчина. Повернулся к Витьке и сказал: – А ты стой.
Паучиха затолкала бумаги в сумочку, болтавшуюся у нее на плече, и пошла обратно к «приоре». Девчонка хмуро глянула на Витьку из-под низкой челки.
– Сам виноват, дурак, – сказала она. И тоже пошла.
У мужчины сделалось озабоченное лицо. Витька все понял. Он повернулся и, ковыляя на негнущихся ногах, побежал по направлению к кукурузному полю.
Север
Белый «мерседес» въехал в Тиходонск, когда солнце уверенно шло к закату. У Севера был свой дом на Антенном поле, но туда он решил не ехать.
– На Западный давай, там много хат сдают.
Шмель плохо знал город, Север ему подсказывал, а сам параллельно звонил какой-то Тамаре, риэлтеру:
– Участок большой? Нет, мне надо, чтобы большой. Сад там, или просто деревья. Забор высокий. Не хочу, чтобы пялились… Шмель, здесь направо! Ну и дом чтобы солидный, не халупа… Да мне по хрену эти колонны! Нет, ладно. Фрунзе? Шмель, вон там налево и дальше прямо. Какой номер? Шмель, дом номер сорок, по левой стороне!.. Да тут все равно ничего не увидишь. Серый дом, Шмель, смотри! Серый! Двухэтажный! Крыша красная! Ага, кажется, видим. Все, понял.
Этот микрорайон неофициально называется Райский Сад. Старая частная застройка. Узкие разбитые улицы, маленькие убогие домишки за штакетниками и виллы-дворцы за высокими заборами. Сороковой дом, рядом с которым они остановились, не крутой дворец, но вполне приличный двухэтажный коттедж современной постройки. Вокруг забор из металлопрофиля и фруктовый сад. У калитки ожидала полная женщина в шортах и солнцезащитных очках.
Север обернулся, посмотрел на Мурену. Посмотрел на Хобота. Что-то прикинул про себя. Достал из кармана куртки деньги, протянул Мурене.
– Бабу звать Татьяна. Сходи, перетри о чем положено и расплатись за полгода вперед.
– А что положено-то? О чем перетирать? – спросил Мурена.
– Не знаю. Скажешь, строители, на шабашку приехали.
– А если еще чего захочет? Паспорт, к примеру?
– Не захочет, – сказал Север. – Этот дом для блядок снимают, здесь никаких вопросов. Паспорт, на крайняк, засветишь свой. Да, и ключи не забудь взять.
Мурена взял деньги и вышел из машины. Разговор длился недолго – женщина взяла деньги, сунула Мурене какой-то пакет и ушла.
В пакете – ключи. Мурена нашел электронный брелок от ворот, ткнул пальцем в кнопку, ворота лязгнули и разъехались в стороны.
– А пейзаж точь как у нас в Кульбаках, на Сургучном! – сказал Хобот, окидывая взглядом улицу. – Будто и не уезжали насамделе, а точь домой вернулись! – Он хрюкнул носом, хохотнул. – Родиной пахнет!
– Для тебя, может, и точь, – отозвался Шмель. – А для кого-то и в самом деле – Родина, родные места. Верно, Север?
Шмель глянул на своего босса. Босс ничего не сказал. Он прикрыл глаза, оставив узкие щелочки, и сжимал-разжимал зубы, будто перекусывал, перетирал что-то, – есть у него такая привычка. И кожа на висках ходит туда-сюда. Сразу видно, что челюсти у него, как у того тираннозавра, и он все на свете перекусит, перемолотит, разгрызет, если захочет.
Короче, ничего Север так и не сказал. Мурена уже стоял во дворе и махал им рукой: давай, заезжай!
Шмель завел двигатель. Белый «мерседес», тихо шурша резиной, вкатился на замощенную каменной плиткой площадку.
Дом был ништяк. Первый этаж – кухня, столовая, и две спальни наверху. На каждом этаже по санузлу. Не хоромы, но на первое время сойдет. Север не собирался задерживаться здесь надолго. Порешает все вопросы – въедет открыто в свой собственный дом. А может, даже отгрохает новую виллу, как у покойного Креста… Ладно, пока рано об этом.
– Шмель, насчет «жучков» проверь. И веб-камеры тоже. Спальни, сральни, везде. В таких блядушниках всякое может быть… Мурена, чердак и крышу глянь. Хобот, ты на магазин. Спустишься вниз по улице, там точка должна быть, мы ее проезжали. Водки возьмешь, вина и конфет в красивой коробке. У нас вечером гости будут.
– А пожрать? – удивился Хобот. – В брюхе-то с самого обеда точь дятел долбит!
– Он в башке у тебя долбит, – сказал Север. – Ладно, колбасы возьмешь, хлеба. Тушенки какой-нибудь. Ты не жрать сюда приехал.
Север еще раз обошел дом, вышел во двор. Задняя калитка вела к заброшенной грунтовке, за которой открывался усеянный мусором пустырь. Проверил ворота. Хлипковаты, конечно. И забор такой же, из мелкашки пробить можно. Но ему здесь не оборону держать… Вот камер видеонаблюдения нет, это минус. Хотя что взять с обычной хаты? Ладно. Зато особо не выделяется. Снять дворец – слишком наглядно, глаза всем рвать. Этого Северу сто лет не надо. Уж лучше без камер проживет…
Кирпичный гараж. Сарай-мастерская. Деревьев во дворе много, но это все молодые яблони и вишни. С улицы они закрывают обзор, зато из дома, со второго этажа, вся окрестность как на ладони.
