Крупно – голова отца Николая.
Раскромсанное горло. Вытаращенные глаза, которые начинают белеть из-за кипящей воды…
Общий план кухни, мы замечаем ведро на полу, крупный план – кости, – еще пару кастрюль.
Значит, кости потом селитрой…? – говорит Зоя.
…мясо я вывариваю, ни следа не останется, товарищ генерал, – говорит она.
Служу Кому Надо! – говорит она.
Щедро сыпет селитру в кастрюлю с головой отца Николая правой рукой. Левой отключает связь. Размешивает селитру. Общий план кухни. Снова экран ноут-бука. Шарики со статусами «В Контакте». Крупно – фиолетовый. Камера как будто проваливается в него, мы совершаем легкий практически не наркотический трип по матрице, или как она там называется, и выныриваем в командном бункере операций ЦРУ и Пентагона. Высшая администрация США на стульях, ко-то спит на диване, экраны по периметру помещения, пылающие штаты, обрушившийся Золотой Мост, воронка на месте Детройта, ушедшая под воду Флорида, беженцы… сваленные башни-близне… (пардон, запамятовал – прим. автора сценария), разруха, смерчи…
Мы видим рядом с президентом Обамой его супругу.
Она, несмотря на катастрофичность положения, достаточно спокойна. Главный экран. Мы видим Зою, кастрюли… Съемка черно-белая, ведется устройством из ноут-бука, понимаем мы. Бежит строка. Там написано:
«Съемка ведется устройством, вмонтированным в ноут-бук», дата, время, место».
Обама внимательно смотрит на экран, он напряжен. Абсолютная тишина.
Хуй с ней с Калифорнией, – говорит он.
Но только НЕ ЭТО, – говорит он.
Зоя подходит к чемодану с деньгами, и, присвистнув, смеется. Снимает его. Обама привстает. Зоя начинает открывать второй чемодан. Мы видим слабое свечение. Обама поднимает руку, и, почему-то, падает. Мы слышим дикий крик:
Иншалла! – кричит кто-то, но без энтузиазма (явно для маскировки).
Мы видим афроамериканку, которая кружит на месте, расстреливая всех присутствующих из автоматического оружия. Кровь, крики, кто-то стреляет в ответ, лопаются экраны, фонтаны крови, детали разбитых компьютеров… Наконец, тишина. Мы видим трупы… Почему-то, некоторые из них лежат на животе, и у них в спинах пулевые отверстия… Крупный план помещения.
Супруга мертвого президента встает, и холодно смотрит на место бойни.
В руках у нее – по пистолету. Она говорит:
Хватит валяться, – говорит она.
Несколько человек из упавших встают. Это госсекретарь Хиллари Клинтон, стрелявшая во всех афроамериканка, и еще какая-то девушка. Они сразу начинают суетиться около какого-то компьютера. Мишель Обама кивает им, и подходит к экрану, с которого Зоя внимательно смотрит прямо на нас. В руках она держит чемодан.
Она говорит:
Привет, сучка, – говорит она.
Ну что, как дела? – говорит она.
Опять латиносов на кол сажаешь, – говорит она.
А у меня ЕСТЬ, – говорит она.
Мишель Обама говорит ей:
Ну что, оно там? – говорит она.
Вместо ответа Зоя раскрывает чемодан и показывает его в камеру, но мы видим в этот момент лишь ее лицо. Улыбка на лице Мишель. Черно-белый экран с Зоей, она уже закрыла чемодан. Снова помещение бункера. Трупы на полу. Обама, который слабо шевелит губами, мы видим, что у него разворочена выстрелами грудная клетка. Мишель Обама подходит к нему, становится на одно колено. Наклоняется. Мы слышим предсмертный шепот умирающего президента.
… – шепчет он.
Мишель склоняется еще ниже, мы различаем уже какие-то звуки.
…у… я… – шепчет умирающий президент.
Мишель наклоняется вплотную ухом к губам мужа, который стремительно становится бывшим.
.. с чего все начало… – шепчет он.
…и на кой хуй нам нужна была… – шепчет он.
…эта молдав… – шепчет он.
.. се таки… – шепчет он.
Тяжело дышит. Собирается с силами (терпеливый взгляд Мишель).
…почему молдавия… – шепчет он.
Мы видим в глазах мольбу. Мишель улыбается, поворачивает голову, и сама что-то шепчет на ухо президенту. Тот делает последний вздох, и застывает. Крупно – его глаза.
Теперь мы видим в них животный ужас.
ХХХ
Мы видим планету Земля.
Она такая, какой ее уже не увидит ни один космонавт.
Она висит в космосе, не испуская привычного сияния. Мы не видим атмосферы, не видим голубого цвета. Только черные и красные пятна, причем черные стремительно разрастаются. Мы видим, что вокруг Земли вращаются несколько тел, похожих на стероиды, они кружатся все стремительнее.
Камера разворачивается и мы видим красоту Вселенной. Она прекрасна.
Мы слышим музыку космоса, жасающей пустоты, оборачивающейся вокруг себя, мы слышим скрип рычага безумного Архимеда, мы слышим ровный и все возрастающий гул Большого Взрыва, который, может быть, сейчас произойдет или уже произошел, или вот-вот произойдет, или происходит прямо сейчас… – что не имеет вовсе никакого значения, потому что время придумано нами.
А в космосе его нет.
Любуясь холодными, неприступными, высокомерными, – как женщина, которую ты любишь, а она тебя нет, – звездами, мы вспоминаем, насколько, в сущности, неважна Земля, на которую мы только что смотрели. Мы слышим пение вечности. Мы вспоминаем о Земле и камера разворачивается. Мы видим что-то ослепительно белое, стремительно несущееся к умирающей Земле. Мы слышим мелодию, сначала тихую, которая становится все громче.
Это «Вагончик тронется перрон останется» в исполнении советской актрисы Ахиджаковой.
Тошнотворная, страшная, пугающая, она будет в нас панику, как наряд клоуна – в зрителях к/ф ужасов США 50-хх годов.
Под мотивчик песенки звездный смерч сталкивается с Землей. Вспышка. Темнота. В отблеске Луны мы видим Землю. Мы видим, что планета вся Черная. Она умерла.
И только в маленькой щели между Румынией и Украиной, полыхает что-то красное.
Это Молдавия.
Она похожа на куст Моисея, на горящую мохнатку, пылающую пизду.
…отъезд камеры.
