Йе, мазафака! – восторженно ревет мужчина.
…это не просто укрепление дружбы и сотрудничества, но и соединение военных сил, арсеналов… одвывает девушка.
Аналов! – радостно говорит мужчина, настолько радостно, что мы понимаем, что эта ослепительная шутка пришла ему в голову только что.
Тень упала на сцену, еще недавно освещенную победой, – говорит девушка.
Я очень уважаю и восхищаюсь доблестными русскими людьми! – говорит девушка, повизгивая в промежутке между словами.
Еще бы с русским хуем-то в жопе! – говорит мужчина.
Мы понимаем, что России нужно обезопасить свои западные границы, – говорит она.
С хером-то в сраке все понимают, – кряхтит мужчина.
Мы приглашаем Россию с полным правом занять место… – говорит девушка.
Да я блядь уже здесь!!! – кричит мужчина, с него слетает фуражка, амплитуда движений все размашистей.
…среди ведущих наций мира, – говорит девушка.
…мы приветствуем или приветствовали бы постоянные, частые, растущие контакты между русскими людьми и нашими… – говорит девушка.
Сраками! – говорит мужчина.
…От Штеттина на Балтике до Триереста на Адриатике… – кряхтит девушка.
Триеста, – кряхтит, поправляя, мужчина.
…до Триеста на Адриатике… – поправляется девушка.
…через весь континент был опущен железный занавес, – кряхтит она.
А в жопе его у вас нету! – радостно гогочет мужчина.
Опасность коммунизма растет везде, за исключением Британского содружества и Соединенных Штатов, – говорит девушка.
…в большом числе стран… созданы русские «пятые колонны», – кряхтит девушка.
Колонну тебе в сраку! – гогочет мужчина.
Отъезд камеры. Мы видим всю эту картинку на огромном экране на всю стену в помещении, которые показывают в фильмах про специальные операции армии США. Много графиков, стенографистки, люди у компьютеров, суровые офицеры… надпись, бегущая через экран.
«Лэнгли, центр руководства специальными операциями особого значения».
В нескольких метрах от стены – ряд стульев. На них сидят представители высшей администрации США. Обама, Хиллари Клинтон, еще несколько деятелей.
Что еще за извращенец, – говорит Клинтон, не отводя глаз от экрана.
Выведите данные на экран, – говорит Обама.
Светящиеся буквы под совокупляющимся мужчиной.
«Генерал-полковник ФСБ, руководитель Особого отдела по борьбе с терроризмом, товарищ Альбац».
Второй человек в ФСБ… – говорит Обама.
И в этой гребанной дыре… в Молдавии.. – говорит он.
Похоже, ситуация впрямь серьезная, – говорит он.
На экране генерал с нечеловеческим хохотом начинает содомировать вторую девушку, которая тоже зачитывает ему отрывки речи, но уже не из не Черчилля, как первая, а из Мартина Лютера Кинга.
У меня есть мечт-т-т-т-тттттТЫ блядь осторожней, порвешь блядь на хуй…! – кричит девушка.
Генерал Альбац смеется.
Крупно – зрители в Лэнгли. На лицах у всех, кроме Клинтон, выражение крайнего отвращения. Госсекретарь поднесла руку ко рту, ее глаза очень расширены, она глядит на экран не без интереса.
Мы слышим шепот за камерой:
Сними… сними их… – шепчет кто-то.
А потом напишем, – шепчет кто-то.
…что они следят за тем, как убили бен Ладена, – шепчет голос.
Вспышка фотокамеры. Мы видим знаменитый снимок, известный всему миру, как «Администрация Белого Дома следит в прямом эфире за штурмом убежища Бен Ладена». Мы видим экран снова. Мужчина в кителе ускоряется, – глаза Клинтон все шире, – и кончает с ревом. Падает на девушку, – вторая валится рядом с ними – и начинает петь, вернее, кричать.
Летим над морем как-то раз, летит от шефа нам приказ, – кричит он.
Летите детки на Восток, бомбите русский городок, – поет он.
Первый снаряд попал в капот, раком встал старший пилот, – кричит он.
Второй снаряд попал в кабину, Джону яйца отрубило! – кричит он.
Девушки смеются…
Потрескивания. Тихий голос Лунини.
Центр, Центр, – говорит он.
Обама и Клинтон переглядываются. Женщина кивает. Обама говорит:
Ц-234, – говорит он.
Ц-234, Вас понял, – говорит Лунини.
И еще 765-Д, – говорит резко Клинтон.
Все смотрят на нее, но вид у Госсекретаря – непреклонный.
И еще 765-Д, – говорит Обама, чуть помедлив.
Крупно – картинка на экране в центре спецоперации, которая становится просто картинкой (то есть, мы возвращаемся в помещение, где резвился с дамами мужчина в кителе). Маленький самолет, взмыв под потолок, выпускает несколько тонких игл, они торчат, как ракеты. Крупно – напряженное лицо Лунини, капли пота, руки на пульте. Стук в дверь. Голос старухи.
Голубчик, все в порядке? – говорит она.
Али колбасу решил подавить? – спрашивает она игриво, хихикает.
Да-да, – сдавленным голосом отвечает Лунини.
Две минутки, – говорит он.
Камера в помещении мужчины с девушками взмывает вверх, а потом стремительно падает вниз, на кровать. Мы видим широко раскрытые глаза мужчины в кителе, на его лице – выражение животного ужаса. Он таращится в камеру, хрипит, изо рта течет кровь. Общий план кровати. Девушки, соскочив с нее, в ужасе смотрят на мужчину, в пах которому, – периодически отлетая, – вонзается модель самолета, утыканная иглами.
Лунини прячет пульт в карман.
Дикий женский визг.
Он становится глуше, потому что Лунини быстро возвращает на место решетку вентиляционной шахты. Выключает воду. Смывает. Смотрит на себя в зеркале. Поправляет галстук. Открывает дверь, выходит, возвращается в комнату – показать квартиру черно-белыми кадрами, как в «Десперадо», где раненый Бандерас тащится вдоль стены, оставляя кровавый след (в принципе, незримый кровавый след оставляет за собой и Лунини, так что эта кинематографическая цитата будет к месту – В. Л.) – садится в кресло-качалку. Отпивает глоток чая.
Ну что, – говорит он.
Прочитали? – говорит он.
Из-за тусклого освещения все выглядит скраденным, как всегда в сумерках, – пусть и искусственных, – хочется спать. Лунини зевает. Картинка начинает размываться, лица старухи и Анатолия плывут.
