— Ну и дура! — вскричал мужчина чуть ли не с пеной у рта. — Мы же тебя в порошок сотрем!
— Сочту ваши слова за комплимент. Ведь эта дура сдала вам экзамен единственная из потока на «отлично», при этом не принимая с вами ванну. А кто кого сотрет в порошок, мы еще посмотрим. Кстати, вы же сами любили повторять на лекциях латинское выражение о том, что даже у стен есть уши. А в наше техногенное время и у портфелей тоже. Кстати, вы не подскажете, как будет «портфель» на латыни?
Ехидно улыбнувшись, она вынула из своей сумки крошечный диктофон, а затем зашагала к выходу.
— Татьяна Михайловна, куда же вы? — раздался у нее за спиной уже дрожащий голос адвоката. — Мы же не договорили… И вы забыли отдать то, что принадлежит мне!
Таня развернулась и обратилась к судебному приставу:
— Вы ведь поможете мне миновать борзописцев, что толпятся в здании и на подходах к нему? А то господин Светлый доверил мне важную улику и боится, как бы кто-нибудь у меня ее не отнял. Так ведь, Генрих Максимилианович?
Девушка помахала диктофоном, а адвокат нерешительно произнес:
— Вы по ошибке забрали мой, верните…
— Неужто ваш? — изумилась Таня. — Ладно, давайте проверим.
С этими словами она включила запись, и раздался голос Светлого: «Проявите себя с хорошей стороны, быстро станете партнером в фирме, а это, поверьте мне, уже не просто кусок хлеба, а кусок хлеба с толстенным слоем масла и еще более толстым слоем черной икры. О трех корочках можете забыть…»
— Видите, все-таки мой, — усмехнулась Татьяна, пряча диктофон в сумку. — Вы же не хотите, чтобы запись стала достоянием общественности, появившись, скажем, на одном из телеканалов в программе разоблачений или, что еще ужаснее, в Интернете? Тогда… Ну вы сами все понимаете. Так что до пятницы. И не беспокойтесь, меня проводят. Кстати, как теперь сами видите, в беседах на людях в публичных заведениях есть все же свои недостатки.
И Таня покинула зал, унося в сумке запись своей весьма интересной беседы с Генрихом Максимилиановичем Светлым, а в кулаке — не менее интересную для нее записку, в которой она разглядела номер чьего-то мобильного.
Приехав на работу, Татьяна первым делом сделала копию записанного ею разговора, оригинал положила в сейф, а дубликат сунула в карман пиджака. Затем связалась с одним своим хорошим знакомым, которому поручила пробить номер, значившийся в записке.
В ее кабинет вошел Денис Радкович и, закрыв дверь, произнес:
— Кстати, не хочешь ли сходить кофе выпить…
Таня поняла, что он, опасаясь, что здесь могут стоять прослушки, хочет поговорить с ней на нейтральной территории.
Сев за столик в кафетерии, осмотревшись и убедившись, что никого подозрительного рядом нет, Денис сообщил:
— Я ведь встретился с опоздавшим присяжным… Нашли и двух других — одного трясли, никак не отпуская, гаишники, а второй… второй, увы, мертв. Представляешь, упал на рельсы в метро, когда ехал к нам.
Таня поставила чашку на столик и усмехнулась:
— Но ты же понимаешь, что это неспроста? Его гибель точно Чехарский устроил. Между прочим, не исключено, адвокат ему помогает…
— Генрих Максимилианович Светлый? — недоверчиво покачал головой Денис. — Не думаю. Не потому что я о нем такого хорошего мнения, а потому что знаю: он крайне осторожный человек и никогда не ввязался бы в подобную историю. Но совет клиенту, как убрать присяжных, кто знает, быть может, и давал. Только это недоказуемо…
Таня подумала о записи, которая хоть веским доказательством и не является, вполне могла бы разрушить карьеру Светлого. Причем особо интересны даже не пассажи о продажности, не посулы и угрозы, обращенные к ней как представительнице прокуратуры, слюнявые предложения принять вместе ванну. Если публике что-то и требуется, то именно такое.
— Похоже, в наших рядах завелся предатель, — подытожил Денис. — Сама подумай, уж слишком много совпадений! Только вот кто у нас «крот»?
В этот момент в кафетерии появился Лев Геннадьевич, своих, впрочем, помощников не заметивший. Молодые люди уставились на него. Поколебавшись, Таня рассказала приятелю о том, что услышала в мужском туалете здания суда.
— Ого, теперь все понятно! — воскликнул Денис в возбуждении, едва не опрокинув чашку с кофе. — Точно предатель наш игривый Львенок. Только скажи, Таня, а что ты в мужском-то туалете делала?
— Да ерунда получилась, дверью ошиблась, — отмахнулась та. И продолжала важную для нее тему: — Но что в таком случае надо делать? Идти к главному?
Она имела в виду прокурора Москвы. Радкович медленно покачал головой.
— Ты что, забыла, как тот благоволит к Львенку? Нет, тем самым мы себя выдадим. Надо держать ухо востро. Потому что цель Львенка ясна — развалить процесс Лени Чеха. А этого допустить никак нельзя!
Таня была такого же мнения. Она посмотрела на Дениса — и вдруг подумала, что у него очень располагающая улыбка. Осознавать то, что у нее имеется союзник, было очень приятно.
Да к тому же союзник, к которому она неравнодушна…
Только какое это имеет значение? Ведь сейчас надо думать о другом — как не позволить Льву Геннадьевичу исполнить то, за что ему заплатил дядя Леня Чех. Тут уж ни до каких сердечных историй. Тем более служебных романов.
— Кстати, Таня, а в кино сходить не хочешь? Сегодня вечером идет прикольный фильм… — Говоря это, Денис явно конфузился, что очень ему шло.
Раньше бы Татьяна ответила отказом. Но времена изменились, поэтому ответила:
— С удовольствием.
И Денис снова одарил ее мальчишеской улыбкой:
— Класс! Просто класс, Танечка!
О чем, собственно, был фильм, она и не поняла. Кажется, какая-то очередная взбалмошная романтическая комедия со «звездами» в главных ролях. Дело в том, что она с Денисом почти не смотрели на экран, а были заняты тем, что, как тинейджеры, в темноте страстно целовались, благо что сидели они на последнем ряду. Потом они пили кофе в премилом итальянском кафе и, наконец, отправились по домам. Денис, как истинный джентльмен, довез ее на своем авто до дома, заглушил мотор — и снова стал целовать.
А когда оба оказались у Татьяны в квартире, то забыли о чае, на который она, собственно, и пригласила Дениса. Все, что последовало, было волшебно, феерично, чудесно. И, главное, Таня ни о чем не сожалела. Денис, оставшийся ночевать, тоже.
Часы показывали начало третьего, когда Татьяна, повернувшись на другой бок, прислушалась к ровному дыханию любовника. Тот дрых без задних ног, а вот к ней сон не шел. Однако вовсе не потому, что ее вдруг обуяло раскаяние, ничего подобного. Приподнявшись на локте, она посмотрела на спящего Дениса и подумала: близкие отношения с коллегой все, конечно, только осложнят, но что поделать… У нее ведь никого не было, абсолютно никого.
