— В таком случае, если сторона обвинения не в состоянии обеспечить своевременное появление присяжных, то… — начал судья. Но Лев Геннадьевич, мгновенно преобразившись, произнес:
— Ваша Честь, в связи с, надо сказать, экстраординарной ситуацией прошу вас о часовом перерыве. Ведь наверняка неспроста трое присяжных не явились на процесс! Ни один из них не отвечает на звонки. Нам необходимо время, чтобы выяснить, в чем дело…
Судья, нахмурившись, посмотрел на наручные часы, откашлялся, важно пошевелил бровями, а потом провозгласил:
— Объявляется перерыв в пятнадцать минут. Если по завершении оного сторона государственного обвинения не будет в состоянии представить нам всех присяжных, то я займусь рассмотрением ходатайства стороны защиты о немедленном роспуске коллегии присяжных!
Как только судья покинул свое кресло и скрылся в смежной комнате, в зале послышался гомон. Лев Геннадьевич весьма визгливым тоном заявил, обращаясь к Денису Радковичу:
— Учти, тебе это даром не пройдет! Я уж позабочусь, чтобы карьеры ты у нас не сделал. Москва, как ни крути, город не такой уж и большой!
Денис, ничего не отвечая, вышел прочь, на ходу вынимая из внутреннего кармана мобильный телефон. Вслед за ним бросилась одна из помощниц прокурора. Лев Геннадьевич, тяжело вздохнув, вытер лоб большим клетчатым платком и уставился на седовласого адвоката, защищавшего обвиняемого.
— Трудности, коллега? — спросил тот участливо. — Ведь будет жаль, если коллегию присяжных распустят, не так ли?
Лев Геннадьевич, смерив его презрительным взглядом, фыркнул:
— Я вам уж точно не коллега. Гусь свинье, как говорится, не товарищ…
— Не знал, что вы столь самокритичны, — немедленно отреагировал адвокат и, ухмыльнувшись, направился к своему подзащитному, оставив Льва Геннадьевича с выпученными глазами.
Еще один помощник прокурора, молодая изящная женщина, с короткими рыжими волосами и в стильных очках, сидевшая рядом и слышавшая колкость адвоката, усмехнулась, что не ускользнуло от ее шефа.
— Мухина, что ты тут расселась, как на именинах? — повысил голос тот. — Иди лучше делом займись. Через десять минут возобновится заседание, и мне нужен чертов присяжный. Живой или мертвый!
— Мертвый, Лев Геннадьевич, нам ни к чему, поэтому постараемся найти живого, — ответила помощник прокурора и поднялась из-за стола. При этом на ее груди, прикрытой блузкой, качнулся на золотой цепочке старинный медальон.
Юрист третьего класса Татьяна Михайловна Мухина направилась к выходу, бросив при этом взор на подсудимого, который, вполуха слушая то, что вещал ему седовласый адвокат, с наглой усмешечкой разглядывал присутствующих.
Словно почувствовав на себе быстрый, но изучающий взгляд рыжеволосой девушки, мужчина обернулся — и на мгновение, всего на мгновение, их глаза встретились.
Татьяна ощутила сердцебиение, несмотря на то, что тщательно готовилась к этому моменту, понимая: на кону стоит слишком многое, чтобы допустить промах. Поэтому она тотчас приняла равнодушный вид, все еще чувствуя, что подсудимый продолжает рассматривать ее. Хорошо, что все это длилось какие-то доли секунды. Затем Мухина вышла из зала судебных заседаний Московского городского суда и оказалась в переполненном журналистами коридоре.
Пробравшись сквозь толпу представителей СМИ, слетевшихся для освещения «процесса десятилетия», как с чьей-то легкой руки окрестили судебное разбирательство, главным обвиняемым в котором был Леонид Григорьевич Чехарский, он же Чех, крупный бизнесмен, практически миллиардер, а по слухам — один из «крестных отцов» столичной мафии, Татьяна заметила Дениса Радковича. Тот вышагивал по соседнему коридору и пытался до кого-то дозвониться по мобильному.
Взгляд… Да, взгляд Чехарского, то есть дяди Лени Чеха, остался прежним — пронзительным, пробирающим до мозга костей, издевательским. Именно так он смотрел на Татьяну в ту ночь, когда убил ее семью. И в то туманное утро, когда намеревался сдать единственную оставшуюся в живых девочку, десятилетнюю дочь его конкурента Михаила Волкова, на руки мерзавцам-педофилам.
Татьяна отогнала от себя мысли о прошлом, одернула мундир, спрятав медальон под блузку, и подошла к Денису.
— Безрезультатно! — воскликнул тот в сердцах. — У одного телефон отключен, а другой не берет трубку. И дома у них тоже никого! У тебя нет номера сотового жены первого и матери второго?
Другая помощница, Верочка, уже вела с кем-то беседу, пытаясь узнать, как найти одного из не явившихся на заседание присяжных.
Таня вынула из кармана листок и протянула его Денису. Оба немедленно принялись нажимать на кнопки своих мобильных. Однако, как и следовало ожидать, родственники исчезнувших присяжных не сообщили ничего нового. А это значило…
Таня заметила вышедшего к прессе вальяжного седовласого адвоката. Господин Светлый являлся председателем Московской коллегии адвокатов и был одним из наиболее известных, а также, что немаловажно, высокооплачиваемых специалистов по уголовному праву в России.
Понимая, что сейчас законник, человек велеречивый и остроумный, выставляет прокуратуру столицы в невыгодном свете, Мухина принялась лихорадочно размышлять, что же предпринять. Ведь она так ждала этого дня! Все последние одиннадцать лет Татьяна жила только одним желанием — увидеть дядю Леню Чеха на скамье подсудимых и услышать приговор: «пожизненное заключение». Но тот, похоже, может вывернуться. Выходит, недооценила бандита и работавших на него людей. Еще бы, вскарабкавшись на вершину криминального Олимпа, он мог позволить себе лучших адвокатов…
В этот момент Таня увидела высокого молодого мужчину, облаченного в черный костюм. Незнакомец подошел к адвокату Светлому и отдал ему какую-то записку. Законник, быстро прочитав ее, кивнул, смял листок и громогласно заявил: как он уже говорил ранее, его клиент невиновен.
Таня же внимательно смотрела на человека в черном костюме. Темные волосы, загорелая кожа, быстрые движения… Словно почувствовав ее взгляд, мужчина поднял голову — и она заметила, как сверкнули, словно два сапфира, его синие глаза.
Дрожь охватила Таню. Девушка быстро отвернулась, чувствуя, что воспоминания снова возвращаются. Ведь тогда, в тот сентябрьский день…
Движимая непонятным любопытством, Татьяна решила проследить, куда направится синеглазый тип. Тот завернул за угол, она пошагала вслед за ним. А незнакомец зашел в туалет — разумеется, мужской.
Девушка остановилась и увидела надвигавшегося на нее Льва Геннадьевича.
— Бездельники, тупицы, бестолочи! — прошипел, проходя мимо, заместитель прокурора. — И зачем вы все нужны, если не в состоянии даже явку присяжных организовать? Смотри, Мухина, тебе тоже влетит!
С этими словами он скрылся за той же дверью, за которой несколькими секундами раньше исчез синеглазый.
Неожиданная мысль закралась в голову Тане: вполне вероятно, дядя Леня Чех имеет своего человека в прокуратуре. Более того — в той команде, которая занималась его делом. И скорее всего, «крот» — какая-нибудь мелкая сошка наподобие ее самой или, скажем, Верочки. Хотя могло статься, что предатель сидит этажом, а то и двумя выше. Вдруг, к примеру, на дядю Леню Чеха работает заместитель прокурора Москвы Лев Геннадьевич Смирнов, который сейчас так правдоподобно изображает недовольство нерадивыми сотрудниками и театрально мечет гром с молниями?
