— Так вы хотите услышать, что я желаю вам сказать или будете сами, как баба базарная, языком молоть, дядя Леня Чех? — произнесла Таня с вызовом.
С лиц присутствующих сползли ехидные улыбки. Никто, и уж точно не пленники, не позволял себе разговаривать с Леонидом Чехарским в таком тоне.
— Руки прочь! — крикнула Таня тем, кто удерживал ее.
И дядя Леня, нахмурившись, приказал:
— Ладно, отпустите нахалку, все равно никуда не денется. А если в воду прыгнет, все равно ко дну пойдет с завязанными руками.
Типы отстранились.
— Ну, Танечка, что ты хочешь мне сообщить? — усмехнулся бандит.
Девочка обвела взглядом мужчин, на секунду остановила его на лице безымянного юноши, сверкнувшего синими глазами. А потом посмотрела на катер «покупателей», изнывавших от похоти. Наконец бросила взор на небольшой, вряд ли шире метра, зазор между двумя катерами, через который был перекинут хлипкий трап.
— Дядя Леня, я обещаю, что вам придется заплатить за все, что вы причинили моей семье. И я не успокоюсь, пока вы не получите сполна. Возмездие настигнет вас — рано или поздно!
По мере того как она говорила, лицо дяди Лени белело. И, кажется, не столько от гнева, сколько от… От страха? Неужели всемогущий Леонид Чех боится ее, десятилетнюю дочку убитого им Миши Волка?
Другие мужчины были явно ошарашены ее словами и словно приросли ногами к палубе. Именно этого и требовалось пленнице.
До того, как дядя Леня успел что-то ответить и отдать приказ поскорее сдать ее на руки «покупателям», Таня изогнулась, а потом изо всей силы харкнула ему в лицо. И хотя убийца ее семьи был на расстоянии пары метров, плевок достиг цели.
А затем, глубоко вздохнув, Таня легко вбежала на скрипящий трап, соединявший оба катера, закрыла глаза — и сиганула в воду.
Она боялась, что вода окажется холодной, все-таки сентябрь уже, но та была теплая и приятная, словно парное молоко. Таня на мгновение открыла глаза, увидела очертание катеров и тотчас резко ушла под один из них.
На секунду она застыла в воде, ощущая, что ночная рубашка сковывает ее движения, а медальон Клементины тянет вниз. Но сейчас не время было обращать внимание на подобные мелочи.
Внезапно винт катера начал вращаться, обдавая Таню потоками перемешанной с пузырьками воздуха воды. Она увернулась, чувствуя, однако, что ее неумолимо тянет к лопастям, и рванула вниз, в темную глубину.
Мимо проплыла ленивая крупная рыбина, кажется, удивленная новым обитателем подводного царства. А затем толщу воды прошили крошечные буруны. И Таня поняла: это пули — люди дяди Лени поливают реку из автоматического оружия.
Девушка ушла вбок, стараясь не опускаться больше в темную, страшную глубину. Легкие уже разрывались, было понятно, что еще немного, и она невольно откроет рот — тогда ей в горло хлынет вода, лишая сознания и увлекая на дно, к рыбам, ракам и корягам. Чувствуя, что вот-вот лишится сознания, Таня пошла вверх, устремляясь из царства тьмы туда, где набирал силу сентябрьский рассвет.
Вынырнув наконец на поверхность, она жадно схватила ртом воздух и почувствовала небывалое, ни с чем не сравнимое счастье. До слуха донесся шум грозы. И только парой секунд позднее девочка поняла, что это не гром, а треск выстрелов.
Она не видела ни катеров, ни бандитов, как, впрочем, и те ее: белый туман надежно укрывал беглянку от глаз преследователей. Но в то же время Таня не знала, куда ей плыть, на что ориентироваться. Что, если бандиты станут планомерно прочесывать акваторию и рано или поздно наткнутся на нее? Она ведь понятия не имела, в какой стороне находится спасительный берег.
— Там, там, слева по борту! — услышала Таня далекий мальчишеский голос. — Я видел, голова мелькнула, потом снова под воду ушла! Вон, прямо там!
Снова зазвучали выстрелы, но теперь вдали от нее. Таня поняла: ее безымянный спаситель с синими глазами намеренно отвлек внимание бандитов, тем самым позволяя ей уйти.
Таня поплыла прочь — и вдруг почувствовала предательскую судорогу, девочка невольно вскрикнула.
— Там голос был, там! — заорал кто-то, и в ее сторону снова обрушился свинцовый дождь.
Судорога вроде бы прошла, Таня снова резко ушла в глубину, пронизываемую белесыми туннелями пуль, — и вдруг ощутила жгучую боль в груди. Рот инстинктивно открылся и вода устремилась в горло. Девочка беспомощно забила руками и ногами, пытаясь выплыть на поверхность. Перед глазами мелькнула сизо-красная пелена, медальон на груди ожалил нестерпимым жаром. А затем все ощущения померкли, последним, что помнила Таня, перед тем, как тело потянуло на дно, была вытянутая морда любопытный толстой рыбины, возникшей из недр речного царства и медленно шевелившей плавниками, словно приветствуя ее и одновременно радуясь предстоящему подводному пиршеству…
Книга 2
— В связи с неявкой трех присяжных заседателей прошу перенести заседание, — произнес холеный седовласый адвокат, обращаясь к облаченному в черную мантию густобровому судье, восседавшему в кресле. — Хотя виноват, Ваша Честь, с учетом невероятного фарса, устроенного государственными обвинителями, невольными участниками коего являемся все мы, ходатайствую о прекращении процесса над моим клиентом в связи с невозможностью его продолжения!
И его клиент, сухощавый мужчина лет сорока с небольшим, одетый в дорогой костюм, закивал головой. Можно было рассмотреть его самодовольную улыбку, а также странно выглядевшую мочку левого уха, явно когда-то поврежденную.
Адвокат, театрально воздев к потолку руки, торжествующе посмотрел в сторону обвинения, представленного облаченными в синие мундиры работниками Московской городской прокуратуры.
Судья повел плечами и обвел взглядом скамью, на которой находился неполный состав присяжных заседателей. Затем заговорил:
— Представитель обвиняемого прав, господа прокуроры. Начало нашего заседания и так задержалось больше чем на сорок минут. Больше ждать не имеет смысла!
Главный обвинитель, старший заместитель прокурора Москвы, полный тип с залысинами и свиными глазками, свистящим шепотом обратился к одному из членов своей команды:
— Радкович, где запасные присяжные?
Денис Радкович, невысокий энергичный блондин лет тридцати, также шепотом ответил:
— Лев Геннадьевич, но вы же сами настояли на том, чтобы их было только два. Как раз двое присяжных не пришли, этими запасными мы их и заменили.
Лев Геннадьевич Смирнов, тряся двойным подбородком, продолжил раздраженно:
— Радкович, дубина стоеросовая, ты что, за идиота меня держишь? Думаешь, я не в курсе того, что здесь только что произошло? Отбор присяжных — твоя прерогатива. Поэтому полную ответственность за прокол несешь именно ты!
Денис ничего не ответил, только иронично поджал губы — спорить со Львом Геннадьевичем не имело смысла и было себе дороже. Не говорить же Смирнову, в самом деле, что он действительно считает его идиотом?
