Я чуть не расхохоталась. Под последним словом жена Коробкова явно имела в виду цунами.
— Никогда кошку не заводила, успокойся.
— Она у тебя дома не живет? — обрадовалась Лапа.
— Да.
— А куда уехала?
— Давай вернемся к кексу, пожалуйста. Молоко отсутствует, магазин закрыт. Что делать?
— Водичка есть? Набуровь ее, все равно вкусно выйдет, потом положи в форму платье.
— Стоп! — скомандовала я. — Форма тоже отсутствует.
— Танюсик! Как ты плохо живешь! Ни теленочкиного счастья, ни кексятницы, — закручинилась Лапуля. — Оборудуй кухню нормально, иначе замуж не возьмут. Ужасно! Горемыка! Ладно, придется печь в сковородке.
— Что такое платье? — перебила я ее.
— Для кексика, чтобы в нем пыхтел.
— А, бумага для выпечки! — осенило меня. — И ее нет.
— Что у тебя вообще в холодильнике есть? — простонала Лапуля.
— Банка джема, пучок укропа и…
Я уставилась на черный носок, лежащий на самой нижней полке. Только что увидела сей предмет! Ну и как он сюда попал?
— Укроп и… — повторила Лапа.
— Носок, — пробормотала я. — Мужской, новый, похоже, ни разу не надеванный.
— И что ты из него готовишь? — оживилась Лапуля. — Дашь рецептик?
Глава 30
Войдя в квартиру, Иван тут же спросил:
— Чем так приятно пахнет?
— Кекс выпекается, — гордо заявила я.
— Бегу к столу! — воскликнул шеф. — Только руки ополосну…
Я посмотрела ему в спину, собрала расшвыренные им ботинки, повесила на плечики куртку, брошенную на стул, а на него устроила портфель, валявшийся около зеркала, затем потопала на кухню.
— Где маффины? — спросил Иван, как в прошлый раз вымывший руки там и теперь отряхивавший их над мойкой.
Я проводила глазами разлетавшиеся веером брызги.
— Будут готовы через десять минут. Но сначала ужин. Тебе мама никогда в детстве не говорила, что сладкое нужно заслужить, съев кашу? Начинай с салата. Мой фирменный «Оливье»! А вон в той кастрюльке ризотто.
Шеф пришел в восторг.
— Ну и ну! Сплошные изыски!
— Соль на стол не поставила, — спохватилась я и пошла к шкафчику.
Босс загремел крышкой кастрюли. Вернувшись к столу, я увидела, что он положил себе на тарелку сразу и салат, и рис с кроликом.
— Потрясающе вкусно, — сказал Ваня с набитым ртом. — Таня, ты замечательная кулинарка.
— Ерунда, — смутилась я, — это так, на скорую руку.
— Представляю, на что ты способна, если у тебя будет много времени, — улыбнулся Иван Никифорович. — Ой!
— Язык прикусил? — засмеялась я.
Босс выдернул из подставки салфетку, поднес ее ко рту и выплюнул какой-то округлый предмет.
Я заморгала, а босс пробормотал:
— Ох, и ни фига себе… Откуда это в «Оливье»? Чуть зуб не сломал. Тань, как он в салат попал?
Иван Никифорович положил смятую салфетку на стол, я взглянула на то, что лежало на ней, и лишилась дара речи. Действительно, откуда в закуске стеклянный глаз? Его потерял повар? Или выронил официант, складывавший еду в коробку?
— Тань, ты всегда готовишь «Оливье» с глазами? — продолжал шеф, рассматривая находку.
Ко мне вернулось самообладание, я выхватила у Ивана салфетку и быстро засунула ее в карман.
— Решила пошутить над тобой, думала, ты испугаешься. Купила в магазине приколов глаз и подбросила в еду.
Иван рассмеялся.
— Да я этого не боюсь, на нашей работе еще не такое увидишь. Я начинал в бригаде у Чеслава и на первом же выезде расчлененка была. А ты, оказывается, человек с чувством юмора. Это здорово!
Я захихикала, чувствуя себя глупее некуда. Ну да, замечательные у меня шуточки. Остается только купить пукательную подушку и подсунуть ее под Глеба Валерьяновича. И тут до меня дошел смысл только что произнесенной Иваном фразы.
— Ты служил у Чеслава?
— Давно это было, — ударился босс в воспоминания. — Он меня как Жучку гонял, до сих пор иногда во сне его вижу и слышу голос: «Ваня! Человеку голова нужна не только для того, чтобы в нее есть!» А почему ты спрашиваешь? Ты знала Чеслава? А Марту Карц?
— Неужели ты не читал личные дела подчиненных? Меня сделал профессионалом именно Чеслав, — ответила я. — Фразу про голову сама неоднократно слышала. Потом я перешла в другое подразделение, но с Димой Коробковым мы до сих пор дружим. А у тебя в первой бригаде остались приятели?
— Нет, — без колебаний ответил Иван Никифорович, — все мои бывшие коллеги, кроме Чеслава, ушли из структуры, куда, не знаю, я их не искал. Однако насмешила ты меня глазом, подняла настроение. Попробую ризотто. Там кошмариков нет?
— Ешь рис спокойно, он без приколов, — улыбнулась я и сделала вид, что увлечена ужином.
Но на самом деле я даже не ощущала вкуса еды, в голове вертелись разные мысли. Про то, что ребята ушли из структуры, Иван солгал, всем нам отлично известно: если попал в систему, то останешься там до смерти. Бывших сотрудников не бывает. Знаю я одну бабулю, которой на вид лет сто пятьдесят. Она сдает комнату в своей большой квартире и этим зарабатывает себе на жизнь. Но сия дряхлая, вроде еле живая дама на самом деле активный сотрудник Петра Степановича. На моих глазах она без колебаний выстрелила в преступника, попала ему прямо в коленную чашечку и спасла жизнь одному из агентов. Если Иван птенец из гнезда Чеслава, он определенно знал Гри. И конверт из кожаной сумки, которую Нюся стащила с антресоли, был вскрыт с помощью ножа Ивана…
— Стой! — гаркнул вдруг шеф. — Не шевелись!
Я замерла с открытым ртом.
— Не ешь это! — приказал босс. — Фу… Посмотри на столовый прибор.
Я перевела взгляд на свою вилку и уронила ее на стол. По клеенке рассыпались рисинки, между ними оказался длинный накладной ноготь, покрытый ярко-красным лаком и усыпанный блестящими стразами. У меня опять парализовало язык.
— Тебе придется завтра идти в салон, чтобы приклеить потеряшку, — с серьезным видом заявил шеф. — Испортила маникюр, пока готовила.
Я очнулась.
— Не ношу такую красоту, у меня простой френч.
— Очень элегантно, — отметил босс, рассматривая мои пальцы. — Интеллигентно, невычурно, у тебя прекрасный вкус.
А я изо всех сил пыталась навесить на лицо улыбку. Завтра прямо с утра отправлюсь в «Роберто», пойду к управляющему и задам вопрос: «Почему у вашего повара вываливаются глаза, а у официантки отскакивают типсы?»
— Но если сие роскошество не твое, то чье? Как попало в ризотто? — продолжал Ваня.
